MREADZ.COM - много разных книг на любой вкус
Скачивание или чтение онлайн электронных книг.var. Сталкер (киносценарий)
Аркадий Натанович и Борис Натанович Стругацкие – классики современной научной и социальной фантастики. Произведения Стругацких издавались в переводах на 42 языках в 33 странах мира. На русском языке вышло четыре полных собрания их сочинений. – Машина желаний «Машина желаний» – один из вариантов сценария знаменитого фильма Андрея Тарковского «Сталкер». В центре произведения – драматический и психологически убедительный образ «сталкера», совершающего смертельно опасные вылазки в так называемые «зоны».
Лучшие рассказы. Выпуск 2
Аркадий Натанович и Борис Натанович Стругацкие – классики современной научной и социальной фантастики. Произведения Стругацких издавались в переводах на 42 языках в 33 странах мира. На русском языке вышло четыре полных собрания их сочинений. Содержание аудиокниги: Бедные злые люди Частные предположения Первые люди на первом плоту Забытый эксперимент
Лучшие рассказы. Выпуск 1
Аркадий Натанович и Борис Натанович Стругацкие – классики современной научной и социальной фантастики. Произведения Стругацких издавались в переводах на 42 языках в 33 странах мира. На русском языке вышло четыре полных собрания их сочинений. Cодержание аудиокниги: Человек из Пасифиды Испытание СКИБР Спонтанный рефлекс Шесть спичек
Все и вся. Рассказы Вельзевула своему внуку
Георгий Иванович Гурджиев – российский мыслитель-эзотерик, композитор и путешественник, соавтор комплекса своеобразных концепций и практик, получившего название «Учение Гурджиева-Успенского» или «Четвертый путь». Гурджиев написал три серии сочинений. С первой из этих серий, носящей общее название «Объективная и беспристрастная критика человеческой жизни, или Рассказы Вельзевула своему внуку», мы начинаем знакомить слушателей. В данном издании представлены часть первая (главы 1-22) и часть вторая (главы 23-30)серии. Часть третья (главы 31-48) не записывалась. В записи использованы фрагменты музыкальных произведений Георгия Гурджиева.
Князь мира сего
Григорий Петрович Климов – русско-американский писатель-перебежчик. Его книги пользовались в России 90-х годов большой популярностью, позволяющей говорить о культовом статусе автора, и почти неизвестны на Западе. В то же время у многих читателей в России они вызвали резко отрицательную реакцию. Наиболее значительным произведением Климова является дилогия «Князь мира сего» и «Имя моё Легион» – о 13-м отделе НКВД, занимающемся оккультными проблемами.
Судный день
«А на плотине чорт стоит, за бока держится, хохочет. Дрожит от того хохота старая мельница, так что из щелей мучная пыль пылит, в лесу всякая лесная нежить, а в воде водяная – проснулись, забегали, показывается кто тенью из лесу, кто неясною марой на воде; заходил и омут, закурился-задымился белым туманом, и пошли по нем круги. Глянул мельник – и обмер: из-под воды смотрит на него синее лицо с тусклыми, неподвижными глазами и только длинные усы шевелятся, как у водяного таракана. Точь-в-точь дядько Омелько выплывает из омута прямо к яворам…»
Факты
«В часы, свободные от занятий в Трахтресте, ходит Иван Иванович Унывающий по улицам, посматривает на подобных ему совчеловеков и, выковыривая из действительности всё, что похуже, мысленно поёт весьма известный романс…»
И. И. Скворцов
«Впервые я видел его в 1900 или 1901 году. На квартире московского либерала была организована платная вечеринка в пользу арестованных и ссыльных…»
Новые народные стишки
«…Внимание и интерес Успенского к народному творчеству замечательно проявились в очерке «Новые народные стишки», впервые в литературе поставившем вопрос о частушке как о новой поэтической форме фольклора и закрепившем за нею название «частушки». Содержание частушек и песен помогает Успенскому с новых сторон осветить волновавшие его вопросы тяжелого положения крестьян и рабочих в условиях развивающегося в России капитализма…»
Извозчик с аппаратом
«…На днях, часа в три после полудня, на тротуаре Невского, близ Литейной, прихватив еще некоторую часть мостовой, столпилось довольно много народу. Глядя издали, можно было догадываться, что толпа окружила извозчика и что, по всей вероятности, около этого извозчика происходит одна из тех уличных сцен, которые, по обыкновению, начинаются и оканчиваются при непременном участии городового. Но всех, кто присоединялся к толпе и хотел «своими глазами» видеть, что там делается, прежде всего удивляло отсутствие главнейшего элемента уличной сцены, то есть именно городового. Городового не было; не было «скандала», не было пьяной или больной женщины, не было пьяного или больного, оборванного рабочего, подмастерья, которых бы отправляли в участок или в больницу…»