«Когда меня спрашивают о перспективах кино в будущем, я отвечаю, что его нет. Нет не в том плане, что кино не будет, кино будет, но оно будет не совсем то, каким мы его привыкли видеть. Хотя видеть мы будем все тоже – это картинки перед глазами и звуки перед ушами, но делаться кино будет иначе, совсем не так, как оно делается сейчас…»
«Холостяки – из огромного количества мужиков самые непонятные. Что им не хватает, от чего бегут и к чему стремятся – для всех страшная загадка. Именно таким человеком пришел к своему сорокадвухлетию Павел Николаевич Жильцов…»
«На пятом курсе она неожиданно заметила, что все подруги, с которыми училась в институте, повыходили замуж. И, оглянувшись вокруг, подумала: – А что же я? Чем хуже?..»
«Тем утром я шел по коридору к себе в кабинет, и никакое шестое чувство мне не подсказывало, что в следующий раз я попаду в этот кабинет только через несколько лет. Я весело здоровался со всеми работниками, которые попадались мне навстречу. С некоторыми дамочками даже шутил…»
«Темно-серая «Волга» спустилась с трассы на проселочную дорогу и, погазовав на мокрых крутых поворотах, выехала к озеру. У самого его края на одинокой скамейке сидел лицом к воде человек в брезентовом дождевике и ковырял землю прутиком. Машина остановилась метрах в пяти…»
«Я обожаю фигурное катание. И сегодня у меня праздник. Ирина Роднина и Александр Зайцев стали олимпийскими чемпионами…»
«– Нет, ты согласен, что самое прекрасное создание на Земле – это женщина? – спросила меня девушка, сидевшая у гардероба в короткой норковой шубке. – Не знаю, – пожал я плечами. – Может, это и так, но в мире есть много чего прекрасного. Например, бабочки…»
«Что-то разладилось у Глеба и Нади. Скучно стало жить ей в ее тридцать шесть и ему в его сорок. Что-то перестала Надя волновать Глеба сперва ежечасно, потом еженедельно, там уж и ежемесячно. А Наде все труднее получать удовольствие от близости с мужем. Впрочем, как и мужу от близости с ней…»
«В это утро городская площадь, окруженная со всех сторон старинными массивными зданиями из темно-бурого кирпича, казалась не такой печальной, как всегда. По крайней мере – мне. Солнце светило ярко, даже весело…»