«До сих пор все загадочные случаи, которые расследовал Пуаро и в которых вместе с моим другом участвовал и я, как правило, начинались одинаково – происходило что-то чрезвычайное: убийство или крупное ограбление. К делу привлекали Пуаро. Он пускал в ход свой великолепный логический ум и блестяще справлялся с разгадкой даже самой хитроумной интриги. Но в истории, о которой я хочу рассказать сейчас, все было по-другому. Цепь загадочных происшествий вела от казавшихся вначале самыми тривиальными событий, которые лишь по чистой случайности привлекли внимание Пуаро, к зловещему финалу, которым и завершилось это поистине необычайное расследование…»
«Мне пришлось уехать на несколько дней из города. А когда я вернулся, то, к своему удивлению, обнаружил Пуаро поспешно собирающим свой небольшой саквояж. – А, вот и вы, Гастингс! Как удачно! А я уж, признаться, боялся, что вы опоздаете и не сможете составить мне компанию. – Стало быть, вы уезжаете по делу?..»
«Я стоял у окна в кабинете Пуаро и лениво поглядывал вниз, на улицу. – Странно, – вдруг вырвалось у меня, будто в ответ на собственные мысли. – Что странно, mon ami? – из глубины своего удобного кресла невозмутимо переспросил Пуаро…»
В книгу вошли двенадцать рассказов Агаты Кристи, объединенных в авторский сборник «Гончая смерти». Самый знаменитый рассказ сборника – «Свидетель обвинения» – был переделан в пьесу. Одноименный фильм-экранизация этого рассказа/пьесы был снят в 1957 году и считается одним из лучших детективных фильмов в истории кино. Главную роль в фильме исполнила великая Марлен Дитрих.
«Тишина. Пронзительная тишина, возможная только ночью. Оглушающая… Она может быть другом, если ты сидишь в засаде и напряженно вслушиваешься в нее – бесконечно молчаливую, словно немую, словно глупую настолько, что ей нечего сказать, но на самом деле – хитрую. Она может быть врагом, если кто-то из тьмы слушает тебя. Если тебе, а не ему, приходится двигаться в поисках затаившейся добычи… Нет, не добычи – противника. Добыча предпочитает убегать, а противник – опытный, злой, чувствующий, что враг рядом – такой противник готовится к драке…»
«– Мама… Мама! Мама! Мамочка!! Крик. Крик. Крик. Слезы, боль, нечеловеческая боль и скрюченные пальцы, боль, заглушающая все, отсекающая от реальности, пришедшая изнутри и затопившая, немыслимая, выпивающая, рвущая, заставляющая позабыть обо всем на свете и превращающаяся в громкий крик…»
«Ворожба закончилась. Растаяло видение, оборотившись медленными кругами на воде. Разбежалось увиденное, но еще не наступившее, рассыпалось в ничто, притаилось до срока в темных углах, куда не добирается огонек лучины, исчезло, оставив только след в памяти. Очень глубокий след…»
«Странная все-таки штука – человеческий мозг. Многим ученым кажется, что они отлично разобрались в его устройстве, знают, как он функционирует и что означает пульсация каждой клетки. Ученые уверены, что хитрые формулы и термины, которые они щедро рассыпают в статьях и монографиях, дают ответы на все вопросы…»
«– Раньше, до Дня Беды, жизнь была иной. – Спокойной? – не удержался Бергер. Понимал, что совершает ошибку, прерывая Химика на полуслове, но не удержался. Уж больно размеренно и медленно текла речь фабричного лидера, вот и не удержался. – Сытой? Тихой?..
«– Знаешь, я все-таки возьму эту лилию. – Непрактично, – заметила Галка. – Здесь одна луковица, а стоит она почти столько же, сколько три вот этих…»