Василий Шукшин
Список книг автора Василий ШукшинСрезал
«…Закурили… Малость поговорили о том о сем – нарочно не о Журавлеве. Потом Глеб раза два посмотрел в сторону избы бабки Агафьи Журавлевой. Спросил: – Гости к бабке Агафье приехали? – Кандидаты! – Кандидаты? – удивился Глеб. – О-о!.. Голой рукой не возьмешь. Мужики посмеялись: мол, кто не возьмет, а кто может и взять. И посматривали с нетерпением на Глеба. – Ну, пошли попроведаем кандидатов, – скромно сказал Глеб. И пошли…»
Ноль-ноль целых
«…– Почему увольняешься? – Синельников устало смотрел на Кольку. – Мало платят. – Сколько? – Чего «сколько»? – Сколько, ты считаешь, мало? – Шестьдесят-семьдесят… А то и меньше. – Ну. А тебе сколько надо? Кольку слегка заело. – Мне-то? Три раза по столько. Синельников не улыбнулся, не удивился такому нахальству…»
Нечаянный выстрел
«…Нога была мертвая. Сразу была такой, с рожденья: тонкая, искривленная… висела, как высохшая плеть. Только чуть шевелилась. До поры до времени Колька не придавал этому значения. Когда другие учились ходить на двух ногах, он научился на трех – и все. Костыли не мешали. Он рос вместе с другими ребятами, лазил по чужим огородам, играл в бабки – и как играл! – отставит один костыль, обопрется на него левой рукой, нацелится – бац! – полдюжины бабок как век не было на кону. Но шли годы. Колька вырастал в красивого крепкого парня. Костыли стали мешать…»
Начальник
«…Ветер валил с ног; дул порывами: то срывался с цепей, тогда ничего вокруг не было видно, ровно и страшно ревело и трещало, точно драли огромное плотное полотнище, то вдруг на какое-то время все замирало, сверху, в тишине, мягкой тучей обрушивался снег, поднятый до того в воздух. И снова откуда-то не то сверху, не то снизу ветер начинал набирать разгон и силу… Обследовали машину: буксировать ее можно только двумя или тремя тракторами. Начали перетаскивать продукты на трактор…»
На кладбище
«…Солдатик вернулся к своим и рассказывает, как было дело – кого он видал. Там его, знамо дело, обсмеяли. Как же!.. – Старушка сказала последние слова с горечью. И помолчала обиженно. И еще сказала тихо и горестно: – Как же не обсмеют! Обсмею-ут. Вот. А когда солдатик зашел в казарму-то – на свет-то, – на гимнастерке-то образ божьей матери. Вот такой вот. – Старушка показала свою ладонь, ладошку. – Да такой ясный, такой ясный!.. Так это было неожиданно – с образом-то, – и так она сильно, зримо завершала свою историю, что встань она сейчас и уйди, я бы снял пиджак и посмотрел – нет ли и там чего. Но старушка сидела рядом и тихонько кивала головой…»
Мужик Дерябин
«…На другой день Дерябин зазвал к себе трех соседских парнишек, рассказал, кто такой был Николашка. – Выходит, что вы живете в поповском переулке, – сказал он напоследок. – Я вам советую вот чего… Кто по чистописанию хорошо идет? Один выискался. – Перепиши вот это своей рукой, а в конце все распишитесь. А я вам за это три скворешни сострою с крылечками. Ребятишки так и сделали: один переписал своей рукой документ, все трое подписались под ним. Дерябин заклеил письма в два конверта, один подписал сам, другой – конопатый мастер чистописания. Оба письма Дерябин отнес на почту и опустил в ящик. Прошло с неделю, наверно…»
Мнение
«…Некто Кондрашин, Геннадий Сергеевич, в меру полненький гражданин, голубоглазый, слегка лысеющий, с надменным, несколько даже брезгливым выражением на лице, в десять часов без пяти минут вошел в подъезд большого глазастого здания, взял в окошечке ключ под номером 208, взбежал, поигрывая обтянутым задком, на второй этаж, прошел по длинному коридору, отомкнул комнату номер 208, взял местную газету, которая была вложена в дверную ручку, вошел в комнату, повесил пиджак на вешалку и, чуть поддернув у колен белые отглаженные брюки, сел к столу. И стал просматривать газету. И сразу наткнулся на статью своего шефа, «шефуни», как его называли молодые сотрудники. И стал читать. И по мере того, как он читал, брезгливое выражение на его лице усугублялось еще насмешливостью. – Боженька мой! – сказал он вслух. Взялся за телефон, набрал внутренний трехзначный номер. Телефон сразу откликнулся: – Да. Яковлев. – Здравствуй! Кондрашин. Читал? Телефон чуть помедлил и ответил со значительностью, в которой тоже звучала насмешка, но скрытая: – Читаю. – Заходи, общнемся…»
Мастер
«…Семка не злой человек. Но ему, как он говорит, «остолбенело все на свете», и он транжирит свои «лошадиные силы» на что угодно – поорать, позубоскалить, нашкодить где-нибудь – милое дело. Временами он крепко пьет. Правда, полтора года в рот не брал, потом заскучал и снова стал поддавать. – Зачем же, Семка? – спрашивали. – Затем, что так – хоть какой-то смысл есть. Я вот нарежусь, так? И неделю хожу – вроде виноватый перед вами. Меня не тянет как-нибудь насолить вам, я тогда лучше про вас про всех думаю. Думаю, что вы лучше меня. А вот не пил полтора года, так насмотрелся на вас… Тьфу!…»
Крепкий мужик
«…В воскресенье Шурыгин стал пробовать. Подогнал три могучих трактора… На разной высоте обвили церковку тремя толстыми тросами, под тросы – на углах и посреди стены – девять бревен… Сперва Шурыгин распоряжался этим делом, как всяким делом, – крикливо, с матерщиной. Но когда стал сбегаться народ, когда кругом стали ахать и охать, стали жалеть церковь, Шурыгин вдруг почувствовал себя важным деятелем с неограниченными полномочиями. Перестал материться и не смотрел на людей – вроде и не слышал их и не видел. – Николай, да тебе велели али как? – спрашивали. – Не сам ли уж надумал? – Мешала она тебе?!…»