«Когда я смотрю на три увесистых тома с подробными записями о нашей работе в 1894 году, я вынужден признать, что, несмотря на обилие материала, мне трудно выбрать дела, которые были бы интересны сами по себе и в то же время в полной мере отражали необычайные способности моего знаменитого друга. Вот я листаю страницы и наталкиваюсь на жуткую историю о красной пиявке, вот рассказ о страшной кончине банкира Кросби, вот записи о трагедии в Эддлтоне и о том, какие странные вещи были найдены в древнем кургане…»
«Весь долгий период с 1894-го по 1901-й год включительно мистер Шерлок Холмс был по горло загружен работой. Можно смело утверждать, что за эти восемь лет не было ни одного публичного дела, пусть даже и не представлявшего особой трудности, в котором бы в той или иной степени не принимал участие Шерлок Холмс. Кроме того, были сотни частных расследований, зачастую весьма необычных и запутанных, в раскрытии которых его участие сыграло решающую роль. Итогом восьми лет напряженной работы стали многочисленные победы и, увы, неизбежные в любом виде деятельности отдельные неудачи…»
«У нас на Бейкер-стрит телеграммы странного содержания не были редкостью, и все же одна мне запомнилась особенно. Мы получили ее хмурым февральским утром лет семь или восемь тому назад. Шерлок Холмс в задумчивости вертел ее в руках минут пятнадцать. Телеграмма пришла на его имя и содержала следующие слова: „Пожалуйста, дождитесь меня. Ужасная неприятность. Пропал правый трехчетвертной. Нужен завтра позарез. Овертон“…»
«Июль того лета, когда я женился, запомнился мне тремя интереснейшими делами Шерлока Холмса, в которых мне посчастливилось участвовать, изучая на практике его метод. Записки об этих делах, озаглавленных мною как «Второе пятно», «Морской договор» и «Усталый капитан», я бережно храню в папке «Приключения». К моему глубокому сожалению, в деле о втором пятне затронуты интересы столь важных особ, в том числе королевских кровей, что рассказать о нем публике я смогу лишь многие годы спустя. Отмечу лишь, что в этом деле, как ни в каком другом, Холмсу удалось во всем блеске продемонстрировать преимущества своего аналитического метода и поразить воображение всех, кто был вовлечен в расследование…»
«Пытаясь привести в порядок свои записки, в которых я сделал попытку проиллюстрировать поразительные интеллектуальные возможности своего друга мистера Шерлока Холмса, я вдруг понял, насколько трудно отобрать из них истории, отвечающие поставленной задаче. Зачастую там, где Холмсу удавалось в полном блеске продемонстрировать всю мощь своего аналитического ума, сами обстоятельства были столь обыденны, что я вряд ли рискнул бы предложить их на суд читателя…»
«Однажды летним вечером, спустя несколько месяцев после женитьбы, я сидел у камина и, покуривая трубку, засыпал над романом – в то время был большой наплыв пациентов, и работа сильно меня изматывала. Жена уже поднялась в спальню, и хлопнувшая входная дверь сообщила мне, что слуги тоже разошлись по домам. Я встал с кресла и выбил пепел из трубки, как вдруг в дверь позвонили…»
«К тому времени силы моего друга, Шерлока Холмса, еще не полностью восстановились после тяжелой весны 87 года. Дело, которым ему пришлось заниматься, потребовало огромных физических и нервных затрат. История Нидерландско-Суматранской компании и разоблачение грандиозных планов барона Мопэртуиса еще слишком свежи в памяти почтенной публики и слишком тесно связаны с большой политикой и финансами, чтобы стать предметом моих набросков, однако косвенным образом они переплелись с весьма сложной частной проблемой, позволившей моему другу продемонстрировать новую грань своего таланта в главном деле его жизни…»
«Вскоре после женитьбы я купил врачебную практику в Паддингтоне. Некогда дела у старика, доктора Фаркуэра, который мне ее продал, шли прекрасно, но потом возраст и болезнь – он страдал чем-то вроде пляски святого Витта – привели к тому, что пациентов заметно поубавилось. Люди, и это естественно, исходят из принципа, что сам лекарь болеть не должен, и с подозрением относятся к целительным способностям того, кто не может прописать себе нужное лекарство…»
«Однажды утром, когда мы с женой сидели за завтраком, служанка принесла телеграмму. Телеграмма была от Шерлока Холмса, в ней говорилось…»
Произведения, на которых мы выросли, – и произведения, совершенно нам незнакомые. Все, что написал о великом сыщике с Бейкер-стрит сам сэр Артур Конан Дойл – от классических повестей до небольших рассказов. Но помимо произведений, принадлежащих перу Конан Дойла, в книгу вошли также рассказы о случаях из практики Холмса, о которых доктор Уотсон только упоминал. Эти рассказы «отец-создатель» лучшего из сыщиков собирался, но не успел написать, – и дописывали их его сын Адриан Конан Дойл и прославленный мастер английского детектива Джон Диксон Карр…