Храм на развалинах. Рубен Самвелович Аракелян

молчания.

      Никто так и не сдвинулся со своего места. Все все так же стояли у дальней от обвалившейся плиты стены.

      – Зачем и куда? – спросил Диас.

      – Неизвестно, сколько нам тут сидеть. Такое соседство ни к чему хорошему не приведет. Можно попытаться оттащить его в тоннель, который мы прорыли. И завалить камнями.

      И вновь никто не шелохнулся.

      – Диас, Фрэнк, помогите мне, – сказал Питер, беря тело за успокоившиеся ноги.

      – Черта с два я буду это делать, – ответил Диас, – меня сейчас стошнит. Взгляни на его голову. От нее не осталось ничего. Сплошное месиво.

      – Ну и пошел ты, – сказал Питер, после чего повернулся к высокому мужчине, – Фрэнк, давай. Ты же понимаешь, что это нужно сделать.

      Несколько секунд Фрэнк холодно смотрел на него, не отвечая, после чего пожал худыми плечами.

      – У меня есть другая мысль, – сказал он протяжно.

      – Да? – спросил Питер, – какая?

      – Наш пухлый друг был прав, без еды мы не дождемся помощи. А уже завтра у нас не будет сил, чтобы даже попытаться пробиться наверх, – сказав это, он повернулся к Диасу так, что его лицо было видно только тому одному, и снова широко улыбнулся, – это мясо, которое ты заказывал.

      – Что ты несешь? – прошипел Диас, отпрянув.

      – Ты ведь это несерьезно? – спросила Мэгги, еще сильнее прижимая к своей груди уже успокоившуюся девушку, которая, казалось, не услышала эти последние слова.

      – Более чем серьезно. Я знаю, вы тут хотите верить. Но верой сыт не будешь, верно?

      – Ты чертов псих, – сказал Диас.

      – Нет, я просто следую твоему совету. Говорю то, о чем другие боятся думать. Так ведь ты говорил недавно? Так вот, костер, который ты разжег, скоро потухнет. А это значит, что пока вы будете питаться верой и моралью, пройдет слишком много времени. Когда запасы этих питательных субстанций исчерпаются, будет уже поздно, и тогда вам придется есть его сырым.

      – Я не пойму, ты это сейчас серьезно говоришь? – спросил Питер, все еще держа в руках ноги покойного.

      – Абсолютно, – невозмутимо ответил Фрэнк, – времени у вас осталось совсем немного, прежде чем костер окончательно погаснет.

      – Если ты такой рассудительный, то почему бы тебе самому это не сделать? – спросил Диас.

      Фрэнк снова пожал плечами.

      – Я вегетарианец.

      Снова воцарилось гробовое молчание, нарушаемое только звуками капающей воды.

      – Мы не станем делать это, – твердо сказал Питер, опуская ноги покойного священника на пол.

      – Ты говоришь за всех? – спросил Фрэнк, оглядывая окружающих.

      – Мы не какие-нибудь людоеды, – сказала Мэгги.

      – Конечно нет. Но, подумайте трезво, не лучше ли быть живым людоедом, чем мертвым праведником?

      – Ты точно псих! – воскликнул Диас, с трудом сдерживая рвотные порывы.

      – Нет, это не так. Ты, – он обратился к Мэгги, – не ты ли утверждала недавно, что мы все живы не просто так? Уверен, отошедший в мир иной святой отец поддержал твое высказывание. Если так,