Последний сеанс. Агата Кристи

что оскорбляет взгляд. А эта жара! Из-за нее мои усы обвисли – обвисли, Гастингс!

      – Взгляните на сфинкса, – призвал его я, – даже я чувствую тайну и очарование, которые он излучает.

      Пуаро взглянул на него с неудовольствием и ворчливо проговорил:

      – Он не выглядит слишком счастливым. Да и как это возможно, если он по грудь, притом очень неаккуратно, занесен песком… Черт бы побрал этот песок!

      – Да бросьте вы! В Бельгии тоже достаточно песка, – напомнил я своему другу, вспоминая отдых, проведенный в Ноксюр-Мер, среди «les dunes impeccables»[3], как описывал их путеводитель.

      – Но не в Брюсселе, – объявил Пуаро и задумчиво посмотрел на пирамиды. – Хорошо хоть, что у них геометрическая форма и выглядят они достаточно непоколебимо. Но все равно, неровность их поверхности меня раздражает. А вот пальмы мне совсем не нравятся. Они даже не удосужились рассадить их рядами!

      Я решительно прекратил его жалобы, предложив поскорее отправиться в лагерь. Ехать надо было на верблюдах, и животные спокойно стояли на коленях, ожидая, когда мы на них взберемся. За ними следили несколько живописных подростков во главе с болтливым погонщиком. Не буду описывать Пуаро на верблюде. Начал он со стонов и жалоб, а закончил криками, жестикуляцией и заклинаниями Святой Девы Марии и всех остальных существующих святых. В конце концов, мой друг с позором слез с верблюда и закончил путешествие на маленьком ослике. Должен признать, что поездка на верблюде, идущем рысью, совсем не шутка для непривычного человека. Я сам не мог сгибаться в течение нескольких дней после этого.

      Наконец мы прибыли к месту раскопок. Нас встретил загорелый мужчина с седой бородой, одетый в белую одежду и пробковый шлем.

      – Месье Пуаро и капитан Гастингс? Мы получили вашу телеграмму. Прошу прощения, что никто не встретил вас в Каире. Непредвиденное обстоятельство полностью нарушило все наши планы.

      Пуаро побледнел. Его рука, тянувшаяся к платяной щетке, замерла на полпути.

      – Надеюсь, не еще одна смерть? – выдохнул он.

      – Именно смерть.

      – Сэр Гай Уиллард? – вырвалось у меня.

      – Нет, капитан Гастингс. Мой американский коллега, мистер Шнайдер.

      – А причина?

      – Столбняк.

      Я побелел. Все вокруг показалась мне недобрым, коварным и угрожающим. В голову мне пришла ужасная мысль. А что, если я окажусь следующим?

      – Mon Dieu, – чуть слышно произнес Пуаро. – Скажите, месье, а диагноз «столбняк» не вызывает никаких сомнений?

      – Кажется, нет. Но доктор Эймс сможет рассказать вам больше, чем я.

      – Ах, ну да, вы же не врач…

      – Меня зовут Тосвилл.

      Так, значит, нас встретил британский специалист, которого леди Уиллард описала как «мелкого клерка из Британского музея».

      – Если вы пройдете со мной, – продолжил доктор Тосвилл, – то я проведу вас к сэру Гаю Уилларду. Он просил сразу же сообщить ему, как только вы прибудете.

      Через весь лагерь нас провели к большой палатке. Доктор

3

Великолепных дюн (фр.).