Не родись богатой, или Синдром бодливой коровы. Галина Куликова

богинь, – обронил мужчина в спортивном костюме. – Не мешайте слушать.

      Начальство тут же прижало к полыхающему уху сотовый и зашипело в него:

      – Несанкционированный митинг. Диссиденты собрали народ! Да и телевидение уже тут!

      Настя начала решительно проталкиваться к съемочной группе. Корреспондент между тем пытал представителя местного РЭУ.

      – Нельзя ли нам, – спрашивал он, глядя на аварийный дом через прищуренный глаз, – войти в какую-нибудь квартиру и снять разгневанных жильцов и разрушающийся балкон, так сказать, изнутри?

      – Можно попытаться, – неуверенно проблеял тот. – Правда, люди сейчас неохотно открывают двери посторонним…

      – Вот самый опасный балкон! – громко сообщила Настя, показывая пальцем туда, где жили длинноволосые. – Если смотреть на него изнутри, это просто форменный ужас. Уверяю вас, там есть что поснимать.

      – Просто срам! – выплюнула какая-то бабулька с криво приколотой к голове косицей. Вероятно, она уже разбиралась ко сну, когда во дворе начались интересные события. – Нашли, чаво снимать! Притон у них там наркоманский.

      – А какой раздолбанный балкон! – подхватила Настя. – Не в каждом притоне такой увидишь.

      – Что ж, давайте попробуем туда подняться, – неожиданно согласился корреспондент, мельком глянув на Настю, и махнул рукой оператору. Тот молча водрузил камеру на плечо и послушно зашагал к подъезду. Настя, Геракл и еще несколько человек из толпы потрусили следом. По дороге к ним присоединился одышливый участковый, которому кто-то из жильцов настучал о приезде телевидения.

      Присутствие участкового, вероятно, и позволило решить дело положительным образом – длинноволосые, давно и хорошо с ним знакомые, открыли дверь. Это была их стратегическая ошибка. Вероятно, они рассчитывали на какие-то переговоры, но Геракл, завидев узкую щель, не раздумывая ринулся вперед, и они отступили, нервно вереща. Впрочем, их никто не слушал.

      Любопытная толпа ввалилась в комнату, просвистела ее насквозь и вскрыла балконную дверь.

      – Я же говорила, что вы увидите ужасное! – закричала Настя.

      На балконе, прямо на полу лежало что-то длинное и живое, накрытое пледом. Геракл протянул лапищу и сдернул плед. Присутствующие увидели спящего Петрова с блаженной улыбкой на лице. Чело его было ясным, а верхняя губка конвертиком нависала над нижней.

      – Кто это? – строго спросил участковый, и из-за спин тотчас же раздался тонкий голос с придыханием:

      – Это мой брат!

      – Врешь! – закричала Настя, резво оборачиваясь к патлатому, потому что это был, конечно, он. Тот, который покрупнее. Более невинной физиономии Настя в жизни своей не видела: нос картошкой, незабудковые глазки и мягкий подбородок с редкой белой щетинкой. – Вы с приятелем увезли его с Тверского бульвара! И вы бежали так, будто ваши пятки сам черт облизывал!

      – Конечно! Мы ведь бежали от вас.

      – Зачем бежали? – строго спросил участковый.

      – Колька сказал, что задолжал одной стерве штуку баксов, теперь она его преследует.

      – Вы что же, решили, что это я?! – возмутилась Настя