Эпоха Дугаров. Екатерина Хаккет

омуты с неисчерпаемой безысходностью. Я всё понимала, но продолжала сопротивляться. Он что-то кричал. Его голос доносился до меня, но я не понимала, что он пытался сказать.

      Меня вжали в землю… Пытались связать руки… Ловили то одну, то другую, то одну, то другую… Держали за волосы. Горький вкус слёз вдруг появился на губах. У меня кончались силы. Я всё понимала – он всё понимал. И кричал.

      Всё так резко, непонятно, чуждо. Кто-то из мужиков приложил Гёто по голове огромным бревном. Это был конец. Он обмяк в захвате двух воинов практически мгновенно, как растёкшийся глиняный человечек. Мужики швырнули его в темноту за край света факелов. Я не видела, что с ним, не могла ему помочь. Внутри душа рвалась на куски, а руки затягивались толстой верёвкой. Гнев смешался с печалью. Я продолжала вертеться, но…

      Мужик с оглушающим бревном уже был на подходе. Всё закончилось невыносимой болью и пеленой чёрного тумана перед глазами.

      Я проиграла.

* * *

      Орнелла неслась босяком на всех парах. Она слышала шум, слышала крики, и теперь её пугала сгустившаяся тишина. Ёма кинула все вещи на берегу. Бросила всё, только услышав звук приближающихся копыт. Но она находилась очень далеко. Это была её ошибка, только её… Она не могла этого допустить. Она обязана кодексом защищать эльфа и его подругу. Орнелла бежала, считая секунды, а ветер подгонял её вперед. Волосы вились как рваный флаг, мотаясь из стороны в сторону.

      Она должна была успеть. Должна… Но лагерь встретил её скорбным молчанием.

      Где-то рядом догорал костёр, изредка щёлкая угольками. Вокруг – бедлам и разруха. Палатки сломаны, мешки выпотрошены, лошади убиты. А в центре этого всего бездвижно лежал темноволосый эльф в измазанной грязью рубахе.

      – Они забрали её, – с надрывом проскрипел Гёто, разглядывая перед собой пустоту. – Забрали, – волосы на его затылке слиплись от запекшейся крови. Также кровавые дорожки отчетливо виднелись на его щеках и подбородке. – Я ничего не смог. Я слишком слаб.

      Орнелла помогла ему сесть и накрыла его спину одним из теплых одеял, валяющихся неподалеку. Эльф продолжал смотреть в никуда широко распахнутыми глазами, не шевелился, только сложил руки замком, поджав к подбородку колени.

      – Кто это был? – Ёма принялась обрабатывать рану друга. Она обязана его защищать. Кодекс не простит, если что-то пойдет не так.

      – Я не знаю. – Гёто помотал головой. – Ничего не знаю. Они забрали всё. И забрали её, – ледяной ветер заставил дрожать поседевшую траву, одиноким голосом завывая в чаще леса. – Они сказали, что за неё заплатят больше, и что она нужна живой. Мы не были готовы. Я не смог.

      Наёмница насторожилась:

      – Они назвали цену?

      – Пятьсот монет.

      – Есть только одно место, где так дорого платят за эльфов.

      – Где это?

      Орнелла всё поняла ещё до того, как добралась до лагеря, но от этого ситуация приняла ещё более скверный оборот. Её надежды не оправдали себя.

      – Город