Салат из одуванчиков. Елена Касаткина

потолка, который нависал так низко, что невольно подумалось про цинковый гроб.

      – Чего разлеглась? – Водила дёргал застрявший на ширинке бегунок. – Давай, проваливай. – Пнул кулаком в тюфяк и выдавил нарочито смачно: – Шалава!

      Она сползла с шофёрской кровати на сиденье, огляделась в поисках своих лохмотьев.

      – А это что? – заорал разъяренный водила, заметив красное пятно на затёртом до дыр тюфяке. – Откуда это?

      Он даже не понял, что изнасиловал девственницу. Объяснять она не стала, толкнула ногой дверь и выпрыгнула в чёрное месиво ночи.

      Она долго ещё брела наугад. Просто шла по дороге вперед, не надеясь дойти живой. Ей было всё равно. Она больше не нуждается в Ангеле-Хранителе.

      Домой пришла под утро. Само провидение вывело её в нужном направлении. На звук скрипнувшей двери мать оторвала тяжёлую голову от стола:

      – О! Явилась, не запылилась, – прошипела и громко отрыгнула. – Мить! – толкнула голову отца, которая покоилась между двумя пустыми бутылками водки и консервной банкой, доверху набитой бычками от папирос.

      – Ммм, – промычал отец, но голову не поднял.

      – Шлюха! – неожиданно резко взвизгнула мать. Так громко, что скомканный пучок волос на макушке взметнулся ввысь, и шлёпнулся назад, растеряв по дороге гнутые шпильки.

      Глаша прошла в свою комнату, надела спортивный костюм, сложила в спортивную сумку носки, трусы и бюстгальтер, в задний карман сунула документы. Достала из шкатулки несколько купюр, её личные сбережения, и, ни с кем не попрощавшись, вышла из дома.

      Глава восьмая

      Вокзал – самое отвратительное место в городе. Грязь, вонь, вечно снующая туда-сюда толпа людей, слоняющиеся на первый взгляд без дела маргинальные личности, которые бродят в поисках добычи. Добычей обычно служат зазевавшиеся клуши с большими бесформенными сумками. Там всегда есть чем поживиться.

      Глаша вошла в привокзальное кафе и поморщилась. Неопрятной внешности мужчина громко спорил с буфетчицей, что-то выпрашивая.

      – Пошёл отсюдова, говорю, – замахнулась серой тряпкой буфетчица, но не зло, словно от назойливой мухи.

      Мужичок, бледный, помятый, в дырявой футболке, подранных джинсах и сланцах обижено отскочил, задев плечом Глашу.

      – Здрасте, – отвесил поклон. – Как ваша жизнь?

      – Эй, князь Мышкин в шлёпанцах, не приставай к людям, не отпугивай мне клиентов. – Буфетчица грозно сверкнула чёрными стрелками.

      – Прощай, Клеопатра. – «Князь» отправил ей воздушный поцелуй и вышел.

      – Вы не сердитесь, он безобидный, хотя доставучий. Просто несчастный бездомный человек. Что-то будете?

      Глаша расстегнула боковую молнию на сумке и вынула кошелёк.

      – А вот деньги я бы вам так носить не советовала. Здесь братия такая – вмиг вытащат.

      В кафе вошла высокая, стройная женщина в элегантном летнем костюме с небольшой сумочкой в форме «клатча».

      – Здравствуйте, Екатерина Валентиновна! – засуетилась