Путешественники. Илья Шаблинский

вот, в Довиле. Помнишь, мы сидели в ресторане, где заказали морепродукты. Ты так боишься пообщаться с ней при мне, Сереж?

      – Это Эдик был, – угрюмо сказал Сергей.

      – Ну, конечно… Да ладно, не в этом дело. Просто ты скажи мне, ты так нуждаешься в постоянном общении с ней? Нескольких дней не можешь потерпеть, первая у нас такая поездка… И сейчас – я абсолютно не против, чтобы ты купил ей что-то. Но почему ты это скрываешь, сбегаешь? Ты же не свитер себе искал, так ведь? Вопрос просто о доверии, Сереж.

      Это было невыносимо. В то же время Сергей, в общем, и сам полагал, что ее терпение могло быть уже на пределе. Но не ожидал, что это проявится так скоро.

      В гостинице они уже почти не ругались. В основном молчали. Ирина хмуро собирала чемодан, из коего были явлены французской публике далеко не все достойные вещи, все же дней было мало. Она была в домашней футболке и плотных колготках – серых в черных ромбах. Сергей, косясь на Ирину, послонялся по номеру, открыл холодильник и обнаружил початую бутылку «Бордо»: они накануне не допили. Поколебавшись, он наполнил высокие гостиничные бокалы и подсел к ней, аккуратно приобняв. Ирина шевельнула плечом.

      – Погоди, – сказал он, – отъезд нужно отметить. И вино хорошее.

      Она после паузы приняла бокал и, развернувшись, прямо посмотрела ему в глаза. После второго бокала он придвинулся и поцеловал ее в шею.

      Последнее утро в Париже выдалось пасмурным. Рейс «Эйр Франс» на Москву планировался на час дня. За завтраком, допивая кофе, они дружно решили не вызывать такси и добираться в аэропорт тем же путем, каким прибыли сюда. Сергей чувствовал в теле упругую бодрость: тихий недуг оказался на время забыт. Однако в переулках по дороге на Северный вокзал ему снова приспичило – дико некстати. Выхода не было, и, углядев ближайшую подворотню, он резко свернул в нее, оставив на панели Иринин чемодан на колесах. Старые подворотни, вообще, есть благо, если без криминала. Ирина, впрочем не задерживаясь и не пытаясь дождаться, подхватила чемодан и покатила его дальше. Спустя минуту он догнал ее и, сильно дыша, извинился – постарался свести дело к шутке: сообщил, что желал полюбоваться старым парижским двором.

      – Ты разве любуешься? Ты в основном писаешь, – холодно ответствовала Ирина.

      Чемодан он у нее все же отобрал, но в поезде сел отдельно, и весь путь до аэропорта и потом, почти до самого объявления посадки, они не общались. Ирина еще бродила по магазинам такс-фри, одна уходила пить кофе (он отказался). Потом она купила какой-то желанный подарок дочери и неожиданно оказалась умиротворенной и добродушной. Примерно в это время ему написал, а потом дозвонился Эдик. Забавно, что его сигнал был сейчас для Сергея, пожалуй, приятен. Эдик был, кстати, единственным, кто был посвящен в роман. И дважды тайно принимал у себя на даче. Было дело.

      – Ну ты как там? Нашел в аптеке? Или обошелся? – Эдик хотел прежде всего выказать заботу.

      – Да, обошелся, все норм, – Сергей с телефоном у уха отошел к гигантскому окну, за которым нежились в дымке тела «Боингов».

      – Все