Первая смерть Лайлы. Колин Гувер

и отстраняется. – Найди работу, которая тебе не противна. А в свободное время записывай свою музыку. Лучше быть бедным и состоявшимся, чем… чем бедным и пустым. Хотела сказать «богатым и пустым», однако вряд ли ты богат. Иначе зачем тебе играть в той группе?

      Мне хочется возразить, что я не беден, вот только слегка неловко признаваться, что состою в группе добровольно, а не по необходимости. Лучше уж промолчать.

      – Если судьбой тебе предназначено быть бедным, то уж лучше бедным и счастливым.

      Она права. Я целую ее шею, затем грудь. Потом снова приближаю свои губы к ее губам.

      – Думаю, я рад, что встретил тебя.

      Она чуть отстраняется, улыбаясь.

      – Думаешь? Или в самом деле рад?

      – В самом деле. Я очень рад, что встретил тебя.

      Она проводит пальцем по моим губам.

      – И я очень рада, что встретила тебя.

      Мы вновь целуемся, в ленивом предвкушении удовольствия – впереди целая ночь, спешить некуда… Однако презерватив надет, и Лайла уже направляет меня.

      Я не тороплю время. Я наслаждаюсь им.

      Похоже, цена каждой минуты многократно возрастает, если эту минуту я провожу рядом с ней.

      Она лежит на животе, а мои пальцы путешествуют вдоль ее позвоночника. Добираюсь до шеи, запускаю пальцы в волосы и начинаю гладить затылок.

      – Прямо убила бы за один тако![1]

      Никогда мне так сильно не хотелось проникнуть в мозг девушки, как сейчас. Разум Лайлы устроен иначе, чем у других. Между умом и языком никакого барьера; сознание не предупреждает ее, что слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Способна брякнуть что угодно и не испытывать угрызений совести. Даже если слова ранят.

      До этой ночи я не подозревал, что искренность может быть так бесчеловечна – и так сексуальна.

      Несколько минут назад я сказал Лайле, что лучшего секса, чем с ней, у меня никогда не было. Надеялся, она вернет комплимент, а она просто улыбнулась и заявила:

      – Нам всегда так кажется в момент страсти. А потом появляется кто-то другой, и мы забываем, как хорошо было прежде. Цикл повторяется.

      Я рассмеялся, полагая, что она шутит. Но Лайла говорила всерьез. Затем, поразмыслив, я понял – она права. Я потерял невинность в пятнадцать лет. Тогда казалось, что ничего более прекрасного мне никогда не испытать. Однако в семнадцать появилась Виктория Джаред и подарила самый лучший в жизни секс. Ее сменила Сара Киснер; затем девушка, которая прокралась ко мне в спальню на первом курсе; потом еще две или три. И наконец, Сэйбл. Всякий раз после секса я думал, что лучше и быть не может. Хотя, вероятно, каждый новый секс был всего лишь таким же хорошим, как предыдущий.

      Ни одна из тех девушек не может сравниться с Лайлой.

      – Ты верующий? – спрашивает она.

      Мысли Лайлы так же хаотичны и экспрессивны, как и ее поступки. Наверное, этим она меня и заинтриговала. Только что лежала на спине, впивалась ногтями в мои плечи и выкрикивала мое имя, в следующую минуту переворачивается на живот и стонет, что жить не может без тако, а еще спустя мгновение забывает о тако и желает знать, верующий

1

Тако – мексиканское блюдо. Представляет из себя кукурузную лепешку с завернутой в нее разнообразной начинкой. – Здесь и далее прим. пер.