Конфликт интересов. Екатерина Орлова

у которых чувствительность зашкаливает. И это дает такой простор для маневра…

      – Тогда давай утихомирим эту боль. Спускайся пальцами ниже. Проведи по животу. Вздрагивает?

      Она негромко смеется.

      – Да. Ты как будто видишь все, что происходит.

      – Я вижу.

      Она замолкает, а потом абсолютно серьезно спрашивает:

      – В каком смысле?

      – Успокойся, – говорю с улыбкой. – Я не слежу за тобой. Я тоже лежу с закрытыми глазами и смотрю кино в своей голове.

      Она облегченно выдыхает.

      – Давай продолжим, – просит. Мне это нравится. Потому что она открыто выражает свои желания, что уже большое достижение для нас – совершенно незнакомых людей.

      – Коснись нижних губок. Просто проведи по ним пальцами и почувствуй нежность кожи. А теперь разведи их в стороны и коснись клитора.

      – О-ох…

      – Рано, Кошка. Терпение. Не вздумай надавливать на свою чувствительную кнопку и выводить на ней круги, иначе игра слишком быстро закончится. Ну же. Просто прикоснись. Что чувствуешь?

      – Мне приятно, – дрожащим голосом отвечает она.

      – А теперь еще ниже. Введи в себя один палец. Всего один и не двигай им. И сосредоточься на том, о чем я тебя прошу. Что чувствует твой палец?

      – Мне… горячо и… мокро.

      – А что чувствует твое лоно?

      – Хочется подвигать пальцем и сжать его.

      – Подвигай.

      Она начинает издавать какие-то звуки, которые я могу сравнить только с кошачьим мяуканьем. Но мне этого недостаточно.

      – Вернись к клитору и сделай то, что тебе хочется больше всего. Озвучивай каждое свое движение, Кошка.

      И для меня наступает мои личный ад, потому что она озвучивает. Хриплым, низким голосом, который постоянно прерывается стонами и всхлипами. Ее голос дрожит. Я сильнее сжимаю член и ускоренно двигаю рукой в попытке угнаться за Кошечкой.

      – Я кружу пальцами по… по… боже… по клитору. Быстро. Потому что хочу… чтобы это наконец закончилось.

      – Тебе неприятно?

      – Мне слишком приятно, и, кажется, я сейчас просто отключусь.

      – Говори, Кошка. Ты замолчала, – рычу.

      – И я иногда… ну… ныряю пальцами внутрь. Там так все сжимается… немного больно… и приятно. И я… я вся вспотела. Мне очень жарко.

      И мне жарко. Так жарко, как будто я лежу на раскаленной сковороде, а персональные черти моей Кошечки подбрасывают дровишки в огонь. Я так быстро дергаю рукой, что даже не успеваю уловить никаких ощущений, кроме основных. Мне чертовски хорошо. И удовольствие сейчас доставляю не я сам себе, а она – мне. Своими словами, тяжелым дыханием, стонами.

      – Мне надо… Слышишь? Мне надо… я должна… я…

      Ее речь становится бессвязной, а потом я слышу шорох и отдаленно – громкий, протяжный, хриплый стон, который действует на меня особым образом. В глазах темнеет, а подбирающийся к пояснице пожар не оставляет шансов. Моя спина слегка выгибается над кроватью, и я лечу вслед за Кошкой, заливая живот спермой. Дрожа, выжимаю последние капли, и моя рука обессиленно падает на бедро. Я слышу у уха