Шиндяй. Колдун тамбовских лесов. Сергей Владимирович Доровских

бородам и прочим своим растительным местам процедурные часы выделяют. А чтобы в лесу работать, нужно много чего знать, и много чем пользоваться. Например, буссолью, высотомером, приростным буравом и ещё много чем. Слышал о таком инструменте?

      – Буссоль-муссоль. Ты сейчас с кем вообще разговаривала?

      – Что и требовалось доказать!

      – Подожди, то есть, ты хочешь сказать: сейчас тебе в конторе это выдадут, и ты всё на себе попрёшь?

      – Конечно. На хрупких, как говорится, плечах. Не тебя же в носильщики нанимать. Ты годишься разве только…

      Она произнесла эту фразу, когда мы уже подошли к лесничеству. Всё в этом небольшом, но мощном здании отдавало грубоватой лесной крепостью и дородностью. Мощный сруб, резные наличники, выточенные из огромных пней кресла у входа, наконец, некрашеная шершавая лестница с поручнями, похожими на жёлтые кости животных, – от всего веяло спокойной и уверенной силой.

      Мы поднялись, в узком коридоре разминулись с лесником в тёмно-зелёной форме. На стенах – советские плакаты с призывами и карикатурами, фотографии из жизни лесничества, тоже в основном пожелтевшие, старые, хотя были и новые: с посадки леса, раскорчёвки, какого-то праздника. В отдельном углу, украшенном вырезанной из бумаги красной гвоздикой – портреты ветеранов. Таких лиц – суровых, внимательных, сегодня и не встретишь… Участники войны смотрели со снимков и будто бы спрашивали: «Ну что, как живёте, чего добились?» Выше во всю стену белыми буквами на алом фоне сиял лозунг: «Лес способен и лечить, и радовать, не беречь его – себя обкрадывать!»

      – Ой, Степанида приехала, красотка наша! – раздался голос. Мою спутницу приветствовала женщина – она сидела за столом у приёмной. – Как повзрослела-то! Ведь вчера, кажется, вот такусенькая бегала! На практику, значит?

      – Здравствуйте, тёть Таня! Да! Сан Саныч у себя? – по-деловому спросила Стёпа, скрестив на груди руки с папкой.

      – Да, проходи, конечно! Скоро планёрка начнётся, но он тебя рад будет видеть! Это с тобой, что ли? – женщина посмотрела на меня недоверчиво, оценивающе.

      – А я не знаю, – ответила Стёпа, и взялась за ручку. Я прошёл следом, ничего не говоря.

      Довольно просторный кабинет главного лесничего занимал, наверное, большую часть во всей конторе. У окна – массивный стол, весь заваленный бумагами, брошюрами, с советским календарём в виде ёлки с красной звездой: с помощью ручки можно было перелистывать даты. За столом сидел мужчина лет пятидесяти, он внимательно всматривался в карту, держа в одной руке карандаш, в другой – транспортир из прозрачного синего пластика. На нас мужчина даже не посмотрел – о чём-то сосредоточенно думал. Я вспоминал – не его ли видел вчера, во время пожара у Пинди? Не он ли меня тогда оттолкнул, или кто-то другой? Всё же было так бешено, как в три дэ фильме.

      Если бы у меня раньше спросили – каким мне представляется работник леса, я бы ответил – здоровый, краснолицый, в целом – мордатый, даже, наверное, подпитой такой мужик. Этот же лесничий под столь примитивно-стереотипный образ не подходил. Аккуратные