Совсем того!. Жиль Легардинье

Все это слова, претенциозные слова, чтобы набить цену самому себе.

      – Без нас вы не продадите…

      – Вы так думаете? Однако же более пяти десятилетий продавали. Как ни наивно звучит, но я полагаю, что вещи полезные не так уж трудно продавать, а вот всякая новомодная дребедень нуждается в том, чтобы ее сбывали любыми способами. Но не будем уходить от дел: я не дам вам возможности оттачивать свои молодые волчьи клыки на моем предприятии.

      – У вас не будет выбора, мистер Блейк. Я ведь не один. Банки на моей стороне.

      – Вы мне угрожаете?

      – Я пришел к вам, чтобы спокойно обо всем договориться, а вы меня оскорбляете.

      – Вы пришли, чтобы бросить мне вызов, и я вам ответил. А теперь ступайте. Я достаточно терпел вас сегодня. И все же я хочу поблагодарить вас, Эддинсон: до вашего прихода у меня еще оставались сомнения относительно будущего, но теперь они рассеялись.

      – Что вы хотите сказать?

      – Скоро вы увидите, что я тоже способен к инновациям… Ступайте.

3

      – Хизер, вы еще здесь?

      Поглощенная чтением, молодая женщина не слышала, как подошел патрон. От звука его голоса она вздрогнула.

      – Добрый вечер, сэр. Я должна доделать отчет о сегодняшнем совещании. Отдел маркетинга просит к завтрашнему дню.

      – Бросьте его и идите домой.

      – Но…

      – Хизер, вы ведь моя помощница, а не их. И если я говорю, что вы можете заняться этим позже, никто не вправе возражать.

      – Хорошо, сэр.

      Молодая женщина не заставила себя уговаривать и сложила листы в папку. Она вдруг подумала, что Эндрю Блейк крайне редко заходит к ней в кабинет, и внимательно по смотрела на него. Сегодня вечером он выглядел усталым. Высокий, почти полностью седой, тонкие черты лица, открытый взгляд из-за круглых очков. В правом уголке рта залегла небольшая складка, придававшая лицу чуть горестное выражение. С некоторых пор она часто ловила его на физиономии шефа. В тот день на Блейке был темно-зеленый бархатный пиджак и красная бабочка. Что касалось манеры одеваться, то Хизер всегда удивлял его странный вкус – или отсутствие вкуса, – но ей эта манера нравилась.

      Он молча стоял перед ней с большим конвертом в руке.

      – Отправить по почте?

      – Нет. Но раз уж вы здесь, я должен вам сказать.

      Он потер глаз кулаком. Он то и дело тер глаза тыльной стороной сжатой в кулак ладони, подняв локоть и плотно сомкнув веки, точно мальчуган, которому хочется спать. Этот жест она отметила, когда пришла работать на фирму. Он ей казался трогательным. У пожилого мужчины – жест ребенка. Потом она обнаружила у него и другие привычки: описывать ногами круги под столом или играть в катапульту шариковыми ручками на совещаниях, когда ему было скучно, – то есть всегда. Она стала его изучать. В их отношениях не было фамильярности, но они чувствовали друг к другу искреннюю симпатию. Она знала все его странности, знала, что линейка неизменно лежит у него справа от телефона, что он во всем любит