Расщелина. Владимир Кремин

И сказала ей матушка лишь несколько слов, тягостных, но ясных как день: «Поспей! Повинись, поведай хранимое и благое, Варварой, не таись более…» – с тем и вышла вестница, не колыхнув легких занавесей за собой. А на утро, все думалось Варваре; как же это сыну тяжело будет без нее. Уверовала она в свой сон, будто знала, чего ждать. И когда Павел сел к ее кровати, чтобы утешить и попрощаться, отправляясь в ремесленное, она тихим и слегка взволнованным голосом попросила выслушать ее, сославшись на то, что другого времени должно не будет.

      – Присядь Павлуша, – обратилась она к сыну, – не хлопочи так, не рви себя. Благие труды твои, только вот пустые и напрасные. Василий небось пропился; вот-вот явится, – предчувствовала недоброе Варвара.

      – Да ладно, мама, я ведь так; чтобы тебе спокойнее было. Уже весна и мы с Сергеем Николаевичем скоро перевезем тебя в специальную клинику. Вот только снег сойдет, да дороги встанут. А там подлечат тебя, оно и от отца подальше.

      – Хороший ты, добрый; весь в бабушку. Та сердцем жила, как и ты. Всегда таким оставайся; душу слушай, а если случится, то она перед тобой откроется, все поведает, убережет и излечит. Отца своего, сторонись – бойся; недобрый это человек, не дрогнет у него рука ни на кого. Дастся и тебя он в покое не оставит, своего добьется. Убереги себя.

      Павел с тревогой вглядывался в усталые глаза матери, сосредоточенные на внутренней, невысказанной до конца, боли.

      – Матушка Мария, ты помнишь ее, приходила сегодняшней ночью к постели. Должно быть за мной… Выслушай внимательно; сейчас я расскажу тебе то, что ты обязательно должен запомнить и пообещать, что наш разговор останется в тайне. Пришло время, когда я должна исполнить волю бабушки. Она знала тебя еще совсем маленьким, а мне завещала передать то, что было известно и пережито ей.

      Из ранних рассказов матери, Павел знал лишь то, что бабушка прожила трудную и праведную жизнь, которая была по праву дарована ей волею небес. Когда Варвара была еще совсем девчонкой, бабушка Мария жила в опустевшем к тем временам поселении, близь Томильской балки, которая тянула жуть своего мрака далеко вглубь глухой и нехоженой тайги. Красивые и удивительные места, куда редко даже охотники стремились, несмотря на их неутомимый дух и суровые нравы; не ладилось там что-то с их нелегким и опасным промыслом, будто кто и вредил даже. Поговаривали, сам Леший те трудные места стороной обходит. Уж ему ли глухомани бояться. Сказывали – жуть одна, а не лес. И кара того постигает, кто любопытства ради, вдруг, да и сделает шаг в ту сторону. Когда-то и там жили… Но поредел люд, уходить стал. Глухомань в одно ряд село и окружала. Одно благо то и было – кедрач. Богатый кедрач и деревья те, звоном полнились, не чета иным. Лохматы, да шишками богаты; мимо не пройти. Вот и манил кедрач собою, привлекая орехом чудодейственным.

      Тайга она с разбором; кто с поклоном к ней шел, тому и далее путь искомый казала, орехом, да добром