Пилигримы. Сергей Шведов

жил в одной из шести угловых клетей, в свою очередь разделенных на несколько комнат. Причем разгорожена клеть была так, чтобы одна из сторон сложенной из кирпича печи, обогревала довольно просторные помещения. Глеб называл эти помещения горницами. В одной из них стоял стол, заваленный пергаментными и бумажными свитками. Тут же размещались сундук, две лавки, кресло византийской работы и огромный шкаф, украшенный искусной славянской резьбою.

      – Вообще-то я в этом доме такой же гость, как и ты, – утешил слегка растерявшегося Филиппа Глеб. – Моя усадьба и мои земли находятся в земле Суздальской. А в Новгороде – только амбары да ладья.

      В горнице, предназначенной для шевалье, находились ложе, пока не разобранное, стол, два кресла и две широкие лавки по углам. Ложе стояло у печи, выложенной керамической плиткой, на что Лузарш сразу же обратил внимание.

      – Зимы у нас холодные, – пояснил охотно Глеб. – Куда холоднее, чем во Франции и Германии, не говоря уже о Сирии. Потому и клети ставим без размаха, а горницы и вовсе делаем небольшого размера – протопить легче.

      – Неужели вода в реках замерзает?

      Глеб засмеялся:

      – По льду мы ездим как по мощеным улицам в полном снаряжении, на покрытых панцирями конях.

      Филипп не поверил, но поправлять Гаста не стал. Ну, хочется пошутить человеку, так пусть себе. Глеб, как успел заметить Лузарш, был куда разговорчивее своего брата, но говорил обычно по делу, не растекаясь словами по древу.

      – А сколько детей у благородного Базиля?

      – Четверо, – охотно откликнулся Глеб, опускаясь на лавку. – Старшему двенадцать исполнилось, младшенькой – два года.

      – А ты почему не женат?

      – Наверное, по той же причине, что и ты, – улыбнулся Гаст. – Жизнь уж больно беспокойная у меня.

      – А старший брат твой, выходит, домосед? – хмыкнул Филипп. – Кстати, о Борисе тебя забыл спросить – вы ведь с ним, кажется, погодки?

      – Живой, что ему сделается, – махнул рукой Глеб. – Две жены у него, а детей семеро.

      – Как две? – ахнул Филипп. – Зачем ему столько?

      – Одну рядом взял, а другую у булгар увел. У вятичей это принято – плох тот витязь, что жены не украл. А мой брат среди тех витязей не последний. Замок его у истоков Волги стоит. Князь Юрий его разбойником величает, однако в дом зовет.

      – Весело вы тут живете, – покачал головой Филипп.

      – Можно подумать, что у вас в Сирии бароны живут миром да ладом.

      – А ты не думай, Глеб, приезжай и посмотри.

      – Уговорил, – кивнул Гаст. – Я обещал матери еще раз Гробу Господню поклониться и прочитать молитву о спасении ее души. Так уж получилось, что среди ее сыновей один я христианин.

      – А Драган? – напомнил Филипп.

      – Драган не слышал ее последнего слова, – нахмурился Глеб. – И у ее смертного ложа не стоял.

      – Извини, – спохватился Лузарш. – Заговорился.

      Стол накрыли в сенях.