Обреченный защищать. Станислав Миллер

хорошо, – кивнул Кургин. – Если ты веришь в высшие силы, то поверишь и в то, о чем я тебе расскажу.

      – Ты имеешь в виду черные пятна, о которых писал?

      Мне не терпелось узнать о том, что со мной происходит. Как это произошло и как от этого избавиться. Однако вопрос остался без ответа.

      – Мой сокамерник убил собственного ребенка, – сказал Кургин, неотрывно глядя на меня. – Малыш плакал по ночам и мешал спать. Само собой, ему не исполнилось даже одного года. И тогда этот сокамерник – двухметровый бородатый мужик, у которого рука по объему больше твоей ноги, – схватил ребенка из кроватки и бросил о стену. Четыре раза. А после этого снова лег спать.

      Я решил промолчать. Мертвые дети – это всегда ужасно, но по работе мне приходилось сталкиваться и с более отвратительными преступлениями. Все же мне стало любопытно, к чему приведет история. Было непонятно, решил ли Кургин меня шокировать или просто начал с небольшого отступления, но его голос завлекал, почти гипнотизировал.

      – Другой парень – его койка, кстати, находится прямо надо мной – очень любил нюхать клей. В один прекрасный день ему не хватило денег на тюбик, и тогда он зарезал продавщицу, которая посмела ему отказать в покупке. Двадцать девять ножевых ранений. По ночам этот парень не спит. Он ворочается на койке, хнычет или говорит сам с собой словами, смысла которых понять не может никто. Почему я об этом знаю? Потому, что я тоже не сплю. Слушаю, как это продолжается всю ночь.

      – Тут ничего не поделаешь. Таковы правила: в изоляторе воров размещают с ворами, насильников – с насильниками, а убийц – с убийцами, – я произнес это тоном, каким обычно разговариваю с клиентами: спокойным, вежливым и авторитетным. – Но каким образом это связано с…

      – Я не убивал свою мать! – рявкнул Кургин. Его спокойствие испарилось за долю секунды. – Из всех людей, запертых в этих застенках, я – единственный невиновный! Но все равно вынужден гнить вместе с уродами и подонками, выслушивать их жалкие истории, подчиняться их сраным правилам! И почему? Потому, что вместо адвоката мне достался кусок пропитанного спиртом дерьма!

      Я мог встать и уйти. Я мог наорать на него в ответ, и тогда встреча была бы немедленно прервана охранником, стоящим за дверью. Результат будет одинаковым в обоих случаях: я ничего не узнаю ни о невиновности, ни о черном пятне на моей груди. К тому же, если Кургин действительно не совершал преступления, то у него было полное право орать на меня.

      Глубокий вдох. Выдох. Буря эмоций поугасла, но не исчезла полностью. Этого достаточно, чтобы продолжить беседу.

      – Допустим, ты и в самом деле невиновен. Допустим, я облажался и не защитил тебя, как следует. Никогда не поздно все исправить, – я говорил эти слова, глядя в стену. В извилистые трещины, напоминающие паутину. – Но ты должен рассказать мне обо всех обстоятельствах, которые доказывают твою невиновность. Иначе я ничего не смогу сделать.

      – Правда? Но ведь я уже все рассказал, – Кургин поднял брови в притворном удивлении.

      – Когда?

      – Полгода