По следу неизвестного. Юрий Вячеславович Ситников

говоря, офонарели. Первым в себя пришёл Димон.

      – Алис, не понял юмора.

      – Я достоверно произнесла фразу, ребят?

      – Чёрт! – выкрикнула Люська. – Предупреждать надо.

      – Никак не удаётся подобрать нужную интонацию.

      – Не заморачивайся, отыграешь ты свой спектакль. Ещё на бис вызовут.

      – Я тебе поверил, – сказал я. – Говорила ты убедительно.

      – А если скажу по-другому, – Алиса вышла, потопталась в коридоре и снова толкнула дверь: – Я всё обдумала и пришла к выводу, что нам необходимо расстаться. Отношения зашли в тупик. Я ухожу!

      – Не вижу разницы, – Димон сел на подоконник. – То же самое сказала.

      – Но с другой интонацией. Я сделала акцент на последней фразе.

      – Да? Чё-то я не заметил.

      – Или, может, сказать так, – Алиска выдохнула и проговорила скороговоркой: – Я всё обдумала и пришла к выводу…

      – Подожди, Алис, – перебила Люська. – Не легче ли сказать «Вы меня достали, я сматываю удочки».

      – Люсь!

      – А что, коротко и ясно. Краткость – сестра таланта. Вам об этом в школе актёрского мастерства не говорили?

      – И всё-таки я буду придерживаться текста.

      – Как с вами сложно, с актрисами.

      – Никакая я не актриса. Я бездарность, – у Алиски увлажнились глаза. – Не могу произнести простую фразу. Я откажусь от участия в спектакле.

      – Приехали. Алиска, кончай депрессировать.

      – Не идёт у меня роль.

      – Соберись.

      – Пробовала, не получается. Такое впечатление, я упустила важную деталь. Не могу поймать атмосферу.

      – Хочешь дельный совет? – спросила Люська.

      – От тебя дельный совет? – не сдержался я. – Не смеши.

      – Алиска, тебе надо разозлиться. Выйти из себя. Как там ваш Станиславский писал, вроде актёру, чтобы хорошо сыграть, необходимо вызвать внутреннюю истерию.

      – Ты путаешь.

      – Нет! Накрути себя. Доведи до кондиции. Представь, что у Глеба появилась девушка, с которой он встречается втайне от тебя. Говорит ей о любви, пятое, десятое. А у тебя рога ветвятся на голове. Помнишь, как в детской песенке: «У оленя дом большой, он глядит в своё окно». А у тебя рога большие. Изменяет тебе Глеб! Поняла? Во-о-от такущие рога вымахали, – Люська развела руки в стороны. – Ну как, Алис, поймала нужную атмосферу?

      Алиска, после всего услышанного, вытаращила глаза. Я был возмущён не меньше. Димон продолжал грунтовать стену.

      – Разок пройдусь и харе, – спокойно сказал он.

      – Глеб, чего ты на меня уставился?– глупо заулыбалась Люська.

      – У оленя, может быть, дом и большой, – процедил я. – А у тебя мозгов совсем нет.

      – Какие мы восприимчивые. Им помогаешь, так ещё и крайней сделали. Я умываю руки.

      Алиса хлопнула дверью. Я вышел следом.

      – Хм-м, – Люська подошла к Димону и закатила глаза. – Пусть понервничает, актёрам это полезно. Я читала. Кстати, тебе повезло, что я не актриса. А то мучила бы тебя всякой ерундистикой. Красиво ли я села, правильно ли встала? Ой, Димка,