Механизм. Мария Викторовна Доронина

лестницы. Его решетка вторила рисункам панно и была также неисправна: сколько ни давил сухой когтистый палец на кнопку, лифт не оживал.

      – Разрешите, я вам помогу, господин…

      – Сенекс. Меня зовут Сенекс, если так интересно. И я не нуждаюсь в вашей помощи, дорогуша, – отрезал он.

      Ухватившись за перила и опираясь на палку, Сенекс принялся карабкаться наверх.

      – Отлично! Просто отлично, – пробормотала Дора, чувствуя, как ее вновь начинает пробирать озноб.

      В два счета обогнав старика, она взбежала по лестнице и юркнула в первую попавшуюся комнату. Сенекс продолжал с упорством черепахи преодолевать ступеньку за ступенькой. Тариус спокойно обогнул его и хлопнул дверью на прощанье. Мэту было неловко бросать старика одного, но и помощь предлагать было бесполезно, поэтому он держался сзади, останавливаясь на каждой ступеньке и делая вид, что осматривает холл. Трудно было понять по желчному лицу старика: злит его такое сопровождение или забавляет.

      Наконец он достиг площадки, остановился, чтобы перевести дух и, выбрав ближайшую к библиотеке дверь, продолжил черепашье движение. Мэт пробормотал в сгорбленную спину нечто похожее на пожелание доброй ночи и поспешил скрыться в последней незанятой комнате.

      В доме наступила тишина. Жильцы осматривали свои владения: кто бегло, оглушенный усталостью и страхом, кто внимательно. Ничего опасного, впрочем, не поджидало их ни в шкафах, ни под кроватями, ни в каминных трубах. И каждый, устраиваясь на пахнущих сыростью и пылью простынях, мечтал заснуть, чтобы проснуться от окружающего абсурда. Но глаза не закрывались, следя за отсветами молний на потолке, слух тревожило угрюмое молчание заброшенного дома. И все крепло холодящее сердце понимание, что никакой сон не развеет этот морок. Нет дороги назад.

      Они все же заснули – один за другим, вольно раскинувшись или свернувшись калачиком, сжав кулаки или тихонько всхлипывая. Молнии сверкали все реже, гроза отступала, и ливень перешел в монотонный шелестящий дождь.

      Глава 2. Тариус

      Через несколько часов после рассвета проснутся четверо новых жильцов дома и в последние мгновения дремы всем сердцем пожелают, чтобы все странные происшествия остались там, в вязкости сна. Потом откроют глаза и увидят чужие стены.

      Но в первые минуты блеклого серого утра не спали только двое. За десятилетия корабельной жизни у Тариуса выработалась полезная способность: засыпать, как только появится возможность, и просыпаться, когда это необходимо. А необходимость была, поэтому с первыми робкими лучами бывший капитан проснулся. Сам себя он еще так называл, а от других – не терпел. Скоро десять лет, как Тариус потерял судно и вынужден был наниматься боцманом на большие корабли, а рана все не заживает.

      Безрадостное пробуждение не было безрадостнее прочих, а обстановка, несмотря на запущенность, так и вовсе казалась роскошной после меблированных комнат, что он снимал между рейсами, – этими холостяцкими норами, где обои пузырились, матрас бугрился комками, а закопченные окна с трудом