Врата скорби – 4. Книга четвёртая: Последняя страна. Александр Афанасьев

там зарежут.

      – Иншалла…

      – Тю… совсем спятил… – выразил свое мнение еще один из казаков, бровастый и бородатый Кузьма Степнов, отличный, почти уникальный пулеметчик, попадающий из Максима в стеклянную банку за версту и умеющий вести огонь накатом.21

      Кательников – схватил Велехова за руку

      – Ты чего, атаман. Опомнись…

      – Выйдем.

      – Здесь говори. С каких пор у тебя – от казаков секреты.

      – Да не от казаков… – Григорий показал глазами на стену. Там и жил знахарь, точнее – знахарка. И кому она может пересказать разговор – то одному шайтану известно…

      Вышли – втроем, Степнов с ними. Было уже совсем тепло, почти по-летнему. Для гор Хадрамаута это означает – выше тридцати в тени…

      – Ты чего, атаман, с аллашниками говорить собрался? Да они тебя… на нас на всех приговор Шуры, забыл?22

      – Да не с аллашниками. Про Идарат слыхали?

      – Это эти… сицилисты что ли? Еще хлеще…

      У казаков и «сицилистов», то есть членов социалистических партий, таких как эсеры или большевики – кровь была с двадцатых. В те годы – обе стороны буквально вели охоту друг за другом, доходило даже до взрывов у казацких казарм. Одни были «сатрапами царской власти», другие «бунтовщиками и мятежниками». До сих пор в крупных городах – многие не подавали казакам руки, и если случался в обществе человек в казачьих чинах – вставали и уходили. Война к этому времени уже прекратилась… но горячая, а холодная – по-прежнему продолжалась. Две части общества – большая и малая – продолжали жить в одном государстве, смертельно ненавидя друг друга.

      – Да какие тут сицилисты… – с досадой сказал Григорий – ты вокруг глянь. Ну, какие тут к шайтану сицилисты?

      – Какие… сицилисты везде есть.

      – На него посмотри – Григорий указал на молча стоящего в стороне Джасима— какой из него сицилист?

      – Так и те тоже сицилистами с рождения не были – вступил в разговор Степнов – по ниверситетам нахватались, револьвер купили и вперед. Это запросто…

      – Там – никому и тридцати лет. Щенята они. Справедливости хотят. Скажи – много тут справедливости вокруг – а?

      – Какая тут справедливость?

      – То-то и оно. А они ее хотят. Надо с ними поговорить. Несправедливость – там, во дворце сидит. Скинуть ее – и можно что-то новое начать. Надо им это сказать. Не сказать – они против нас воевать будут. Нам это надо?

      – Тю… будут они тебя слушать.

      – Будут. Так, казаки, решайте. Если я атаман, так будьте добры слухать. Нет – так и долой, делайте выборы новые, пусть другой атаман будет. А я все равно пойду.

      Кательников вздохнул

      – Один то не ходи.

      – Если всей сотней пойдет – так с ними брухнемся. Если один пойду – стрелять они не будут. Поверь моему слову…

      Кательников – проводил взглядом атамана, наклонился к Степнову – у того от постоянной

21

Старое и забытое сегодня умение, ушедшее в прошлое с пулеметчиками старой школы. Огонь накатом – значит, огонь по минометной траектории, по не видимой цели, например, по пехоте противника с обратной стороны холма. Сейчас такое считается невозможным – а ведь тогда были и такие мастера.

22

То есть смертный приговор по законам шариата. Практически все опытные казаки в старших унтер-офицерских и офицерских чинах были приговорены к смерти.