Люди в облаках. Игорь Изборцев

школы домой Мишаня, подгоняемый ветром, бежал со всех ног. На привокзальной площади слонялся давешний бородатый мужик. Он, похоже, окончательно отбился от своих. Заплечных мешков с ним не было, зато под левым глазом отсвечивал огромный фиолетовый синяк. Раскинув, как крылья мельницы, руки, он пытался уловить прохожих и с мукой в голосе вопрошал:

      – Братцы, где эта Стремутка?

      Мишаня ловко уклонился от его объятий, миновал дремавшего у фонарного столба постового милиционера, поздоровался с торгующей пирожками тётей Клавой и нырнул в хмурые глубины Завокзалья.

      Замедлил шаг он лишь у заветного тупичка в Бригадном переулке. И тут же увидел Макара Ивановича. Тот сидел на завалинке у стены дома, подперев щеку рукой, и о чем-то думал. Подкравшись, как казалось ему, незаметно, Мишаня присел рядом.

      – Как считаешь, – тут же спросил Макар Иванович, – заколосятся нынче наши нивы?

      Мишаня не ответил, он, со смесью ужаса и восторга, смотрел на возделанную ими накануне грядку, там метра на полтора поднялся от земли густо покрытый листвой куст, плодов и ягод на нем, правда, не обнаруживалось.

      – Ветерок сегодня, не находишь? – вздохнув, сказал Макар Иванович, – А всхожесть, однако, плохая, и урожайность ноль.

      – А это-о кто-о? – растягивая слоги, шепотом спросил Мишаня, указывая на место, где вчера была закопана его рогатка.

      – Не кто, а что, – поправил Макар Иванович, – это саксаул, древесное растение семейства Амарантовых, произрастает в пустынях и служит кормом верблюдам и курдючным овцам.

      – А где моя рогатка?

      – Ну, это ж… – Макар Иванович пожал плечами и вскинул руки к небу, – …Где? Скрылась в неведомых глубинах и, так сказать, послужила основой… Впрочем, о чем это я? Неужели живой саксаул хуже неживой рогатки?

      – Не хуже, – согласился Мишаня и, указав на зеленеющий куст, спросил: – а этот из какой бутылки вырос, из водочной или винной?

      – Об этом спросишь у деда Пахома, пусть сделает запрос в академию наук, ему ответят, он Перекоп брал. Да, и давай без официальщины, мы уж три дня знакомы, ты меня называй дядя Макар, а я уж тебя, по свойски, Мишаня. Не возражаешь?

      Мишаня согласно кивнул и, недолго помолчав, спросил:

      – Дядя Макар, а ты почему любишь водку?

      – А ты? – Макар Иванович искоса взглянул на мальчика.

      – А я ее вовсе не люблю, я даже ее не пробовал.

      – Вот и я тоже. – Макар Иванович взлохматил свою русоволосую шевелюру. – У меня есть предложение: давай, когда ты вырастишь, вместе ее попробуем, а потом выплюнем то, что попробовали и навсегда закроем эту тему. Идет?

      – Идет. Ох, – вдруг вспомнил Мишаня, – мне мама поручила от Саньки Непушкина долг получить, трешку. Только он не отдаст, он жадный, как царь Кощей.

      – Ну не наговаривай же на людей! – Макар Иванович прижал подбородок к груди и исподлобья взглянул на Мишаню, – твой Александр Непушкин еще вчера занес мне три рубля, сильно извинялся, просил тебя не держать зла. В доме на обеденном столе лежат, потом заберешь.

      – Это как же? – удивленно спросил Мишаня. – Так сам и отдал?

      – А