Фотофиниш. Свет гаснет. Найо Марш

неподвижно?

      – Более или менее.

      – Думаю, получится скорее «менее», чем «более». Говорят, она прямо-таки знаменитость.

      – Всемирно известная.

      – Так говорят. Да-а, – сказал водитель с задумчивой усмешкой, – что ж, пусть говорят. Ну и темпераментная она! Можно ее и так назвать. – Он присвистнул. – Не одно, так другое. Вот с собакой, например. У нее была одна из этих новомодных собак, белая борзая с длинной шерстью. Босс ей подарил. В общем, собака заболела, они пригласили ветеринара, тот сказал, что она безнадежна и что ее надо усыпить, чтоб не мучилась. Из-за этого заболевает она. Кричит, стонет, просто нечто. В конце концов босс велит с этим покончить, мы с ветеринаром отнесли ее под навес, он дал ей хлороформ и потом сделал укол, и мы закопали ее. Черт! Когда ей сказали об этом, она вела себя так, как будто мы убийцы. – Он цыкнул зубом при воспоминании об этом.

      – Мария, – продолжил он вскоре, – это ее личная помощница, или горничная, или как там это называется, говорила, что в Австралии случился какой-то скандал с газетчиками. Но вы-то все об этом знаете, мистер Аллейн. Мария считает, что вы взялись за это дело. Это так?

      – Боюсь, что нет, – сказал Аллейн.

      Трой как следует пихнула его локтем.

      – Ну, она так думает. Вы же детектив. Мария ведь иностранка. Итальянка. С ними надо держать ухо востро. Они вечно волнуются.

      – А вы живете там? В доме?

      – Верно. Пока что. Когда они уедут, на острове останется только смотритель со своей семьей. Монти Реес построил гараж и лодочный навес на берегу озера, на его катере вы доберетесь до дома. У него, между прочим, даже свой вертолет есть. Никаких проблем – вызывает его, когда нужно.

      Разговор прервался. Трой стало интересно, называет ли водитель своего работодателя «Монти Реес» в лицо, и она решила, что это вполне возможно.

      Дорога через равнины неуловимо поднималась все выше на протяжении сорока миль, и, если оглянуться назад, становилось понятно, на какой высоте они находятся. Вскоре они уже глядели вниз на русло широкой реки, в которой переплетались бирюзовые и белые струи воды.

      К полудню они добрались до вершины и пообедали припасами из корзины, запив их вином из сумки-холодильника. Их сопровождающий пил крепкий чай из термоса.

      – Я же за рулем, – пояснил он, – а впереди еще серпантин. – И принялся развлекать Аллейнов историями о несчастных случаях в ущелье.

      Воздух на вершине был чудесный: свежий, с ароматом кустов мануки, тут и там торчащих из теплой, поросшей травой земли. Теперь они были ближе к вечным снегам.

      – Пора нам ехать, – сказал Берт. – Увидите, как сильно все изменится, когда проедем перевал. Оно вроде как неожиданно бывает.

      На вершине стоял видавший виды указатель с надписью: «Перевал Корнишмен. 1000 метров».

      На коротком отрезке дорога шла прямо, а потом нырнула в совершенно другой мир. Как и сказал водитель, это было неожиданно. Настолько неожиданно, ново и резко, что еще долгое время спустя у Трой было такое чувство, будто существовала некая согласованность между этим