Тьма и пламя. На бескрайней земле. Степан Кайманов

подозрения Габриэля. Отец никогда не улыбался так часто. Мэнж с ним играет? Точно кошка с мышкой, перед тем как ее съесть. Нет, отбросил эту мысль Габриэль, на отца не похоже. К чему ему играть с собственным сыном, когда можно просто позвать стражу? Но тогда зачем он пришел так рано? Что-то произошло? Но мэнж не выглядел озабоченным. Напротив, рад видеть сына. Хотя взгляд…

      Мэйт поднялся и подошел к окну. Он чувствовал внимательный, цепкий взгляд, но старался дышать ровно, чтобы снова не выдать себя. А ведь и вправду он иногда трогает мочку уха, когда переживает. Мэйсе! Глупая привычка едва не уничтожила весь грандиозный план побега.

      В голубом небе белыми лодочками плыли мелкие облака; легкий ветерок разносил запах пихты по Янтарному острову; улицы заполняли звуки звона копыт, скрипа колес и ворчливых криков. Стражники на стене загасили фонари и перестали походить на призраков.

      – Ты точно не болен? – спросил отец.

      – Нет, но что-то спалось не очень, – демонстративно зевнул Габриэль.

      – А почему без подушки?

      – О… – замялся Габриэль. – Она стала слишком жесткой, – сказал он первое, что пришло на ум.

      – Попрошу слуг ее поменять.

      – Не утруждай себя, – с долей раздражения произнес Габриэль.

      Послышался шелест платья. Ладонь мэнжа, теплая и влажная, легла на лоб Габриэля.

      – Думаю, стоит показаться лекарю.

      – Хорошо, – согласился мэйт.

      – Боги, как ты похож на мать, – прошептал отец, убирая ладонь со лба сына.

      – Наверное, это из-за волос, – решил поддержать беседу Габриэль. – Они тоже черные и густые.

      – Да, – печально вздохнул Аладар. – Жаль, что ты так мало ее знал.

      Габриэль молча покивал, до сих пор не разгадав причину утреннего визита отца. К чему это беспокойство? Разговоры о матери? Что, в конце концов, мэнж прячет за хитрыми улыбками? Визит слишком внезапный, не верится в его бесцельность. Но спрашивать напрямую рискованно и неуважительно.

      Зашуршало отцовское платье. Мэнж отошел от окна. Габриэль повернулся: отец стоял у картины, у великолепной карты-картины Андрии, и разглядывал ее не без восхищения.

      – Хм, а жрица Тиррацеи была права, – вдруг сказал отец, касаясь кончиками пальцев разноцветного полотна.

      – Жрица Тиррацеи? – не понял Габриэль.

      – Да, – задумчиво сказал Аладар, продолжая разглядывать карту. – Помнишь, ты спрашивал меня, почему носишь неостровное имя?

      – Конечно. Так звали безда… человека, который тебя спас. Там, в Мирацилле. И я надеюсь, что ношу это имя с честью. – Габриэль ухмыльнулся. – Хотя в детстве мне за него доставалось. Но я не понимаю, при чем тут жрица?

      – Когда ты родился, она сказала, что чужое имя наложит отпечаток на твою судьбу. Тебя будет тянуть в Грэйтлэнд. Землю… бездарей.

      Мэйту показалось, что на него набросили сеть. Крепкую, тяжелую, будто из цепей. Кошка, похоже, вдоволь наигралась с мышкой. Пришло время жестокой трапезы. Неужели отец узнал о побеге? Но как? Сциники? Одежда, выстиранная