Тьма и пламя. На бескрайней земле. Степан Кайманов

прихвостни, так и не простившие своему мэнжу отданного куска Грэйтлэнда. Он посмел осудить отца, который не заслуживал осуждения. Только не отец! Он все сделал правильно, он стольких спас… А дяде и его ничтожным прихлебателям всегда было плевать на чужие жизни. Их интересовали лишь земля, власть и деньги. Многие из них вообще не участвовали в той войне, отсиживаясь в высоких башнях из крепкого камня, под магической защитой Семи островов. Как после этого они могли упрекать отца, который дважды едва не погиб, обороняя Мирацилл?..

      Габриэль слез с кровати, стянул влажную от мрачных дум ночную рубаху и, обнаженный, высунулся в окно, потирая мочку уха. Разгоряченное тело обдало приятной прохладой. Чуткий, как и у всякого мага, нос распознал в букете ароматов сладкий запах жасмина. Ветер менялся с юго-восточного на юго-западный, неся пьянящий дух скромных садов Янтарного острова. Запахи ночной фиалки, розы и, конечно, хрустальной орхидеи сходились в ярком карнавале.

      Внизу, во мраке ночи, часто простучали копыта, на мгновение нарушив монотонную мелодию бьющихся волн. Впереди, в далеком свете волшебных фонарей, по стене, словно призраки, неспешно бродили стражники – еле заметные из дворца. Было тихо и спокойно. Вот чего добивался отец, подписывая договор о мире и жертвуя всего лишь клочком земли, подумал Габриэль. Мира, тишины и спокойствия. Если бы не мэнж, эти стены наверняка превратились бы в груду серых камней, облитых кровью и огнем.

      – Предатели, – прошипел Габриэль, надевая свежую рубаху. – Все они предатели, не понимающие, чем могла обернуться война.

      А он? Кто он, если не предатель? С этой ужасной мыслью Габриэль упал на кровать. Почему он раньше об этом не подумал, когда начал готовиться к побегу? Когда истории Семи островов стал предпочитать историю стран Грэйтлэнда, а урокам магии – искусство боя на мечах, любимом оружии бездарей. Оружии, которое отправило в могилу не одного его соплеменника.

      О боги! Габриэль схватился за голову. От мучительных, темных мыслей она, казалось, треснет, как раковина под ножом ловца жемчуга. Габриэлю захотелось зарычать, что-нибудь разбить, кого-нибудь ударить. Будь он спирфламом, сейчас брызнул бы огнем, чтобы освободить бушующее, нестерпимое пламя в груди.

      Как он еще глуп! Как все-таки он невыносимо глуп! Своим побегом он предаст отца не меньше, чем… Своим побегом он подставит отца и нанесет Сапиэносу немыслимое оскорбление. Дирр острова Красного камня и ноби Хастрит вряд ли будут в восторге от того, что их милая страшненькая доченька, которую им удалось так хорошо пристроить, осталась без жениха. Впрочем, до свадьбы еще полгода… А после нее ни о каких побегах не может быть и речи. Он, Габриэль, станет полноправным мэнжем, и ему придется править, держа в кулаке всех тех, кто желает вернуться в Грэйтлэнд. И не просто вернуться, а забрать то, что когда-то им принадлежало. А это означает неминуемую войну. Трон его удел. К нему его, мэйта Семи островов, готовили самые искусные сциники.

      Барталд, его брат, – вот кто должен