Кардибля. Турбо-концепт. Игорь Арсеньев

такие…

      МАША. Не знаю. И?..

      НАИНА. Забрала и решила тут же проверить. Ну, сказано – сделано! Иду вся такая, они вибрируют, и тут начался ливень. В результате я мокрая везде – что есть платье, что нет, – ощущения, что идешь голая по улице. Мужики оборачиваются. Пока дошла до дома, кончила раз десять.

      МАША (в сердцах). Блядь! Умеешь ты настроить подругу!

      НАИНА. А я говорю: пусть, пусть у девочки будет мальчик! Для здоровья. Для настроения…

      МАША. На луну не улетишь. Пусть. Как Бог даст.

      НАИНА (задумалась). А залетит?

      МАША. Знаешь, – дуй в баню!

      НАИНА. Угу, с вами пойдёшь – в дом инвалидов.

      МАША (в отчаянии). Бездействие сводит меня с ума! Я хирею! Я чахну! Выть хочется… Последнее время, во всех сферах жизни вижу – кучи дерьма. А когда становится совсем невмоготу – залезаю в шкаф, сижу в темноте, не двигаясь… Могу просидеть так не один час. Потом аккуратно приоткрываю дверку, выглядываю: не стал ли мир вокруг лучше, вздыхаю, выхожу и продолжаю делать вид, что живу…

      НАИНА. Присядь-ка… давай…

      Маша подчиняется.

      НАИНА. Позвоночник – не шутка. (Делает подруге массаж.) Ничего, подруга, прорвёмся. Кишечник промоем. Печёнку прочистим. Суставчики твои разомнём… Тридцать девять – не конец – начало – пик жизни, можно сказать, Эверест! А сразу ничего не бывает.

      МАША (подчинилась ласке, прикрыла глаза). Я… когда двигаюсь… вроде… полегче…

      НАИНА. Акула и та, если её за хвост поймать, в воде засыпает.

      МАША. Да? Почему?

      НАИНА. Жабры у неё так устроены. А ты – красивая, сексапильная, в самом соку… (Расстегивает Маше лифчик.) Воть какие у нас тут пусечки… Пуф!

      Включается плаза: Евдокия, расточив лимит пользы, закинула распущенные волосы со спины на лицо, изображает страшилище…

      МАША. Нафаня, у меня внутри, точно все занавески ободраны; анатомически отделяюсь от мира.

      НАИНА (интимно). «И даже свет дневной обдаёт нас ласковой струёй лишь потому, что каждый час прилетает к нам, сменив коней». (Говорит, как с больной.) Маша, вернись в оркестр – пока есть такая возможность.

      МАША. Не-а.

      НАИНА (ласково). Маня…

      МАША. Жёлтые ботинки и зелёные носки не сочетаются. (Сомлела.) Ммм, щас кончу…

      НАИНА (продолжает массаж). Виктория – ни какая-то магия жеста, а триумфальное значение – знак мира, приветствие новой, значимой, духовной, безграничной свободы; мактуб: так суждено.

      МАША. Нет, баста.

      НАИНА. Нельзя пренебрегать главным ради временной прихоти. Нельзя не бороться. Нельзя не работать над собственными недостатками. Невозможно носить в себе и питать никакого уродства… Иначе полная дискредитация, мутация личности. Пипец, Маня, полный пипец! Ясно тебе?

      МАША. Все нормальные люди – в киношку, на дачу, а тут – годы каторги.

      НАИНА. Да ведь сама ты призналась, что опоздала на репетицию, так?

      МАША. Да…

      НАИНА. А почему?

      МАША. Перепутала ноты. Вместо Вагнера притащила другую ерунду.

      НАИНА. Маня, а ведь там,