Слуга Божий. Яцек Пекара

голенища нож такой величины, что любому из близнецов мог бы служить мечом. Курнос едва не погиб: с трудом сумел уклониться, покатившись по земле. Гигант же оказался подле меня – и тогда я сыпанул ему в глаза шерскен. Он завыл, вскидывая руку к глазам. Первый ударил его палкой в пах, а Второй ткнул в кадык. На том все и закончилось. Потом связали ему руки за спиной и ноги в щиколотках, протянули веревку между узлами – и вот уже великан лежал на животе, словно огромная, грубо срубленная люлька. Был беспомощным, словно улитка. Мы высекли огонь и при свете фонаря рассмотрели его пристальней. Широкое, безо всякого выражения, безволосое лицо без левой ноздри, огромный синий шрам, пересекавший нос.

      – Красавчик, – пробормотал я.

      Был доволен, что парни управились столь умело и быстро. Интересно, правда, как бы оно все обернулось, не швырни ваш нижайший слуга шерскен, но ведь… зачем рисковать? В любом случае шерскен свое дело сделал: у великана теперь были зажмурены глаза, а из-под покрасневших век ручьями лились слезы. Ха, сильней шерскена никого нет! Можешь, человече, быть огромным и тяжелым, словно гора, но, коли ребенок швырнет тебе в глаза шерскен, думать будешь лишь о том, чтобы добраться до ближайшей лужи. А если окажешься настолько глуп, чтобы тереть глаза, – скорее всего последним, что увидишь, будут твои собственные пальцы, трущие веки.

      Наш пленник глаза тереть не мог, поскольку руки у него были связаны за спиной, но я видел, что он лишь усилием воли сдерживается, дабы не завыть от боли и страха. Я достал флягу и плеснул воды в сложенную лодочкой ладонь. Придержал великану голову и омыл ему лицо. Должно быть, он понял, что помогаю, поскольку перестал сопротивляться. Я же плеснул в горсть еще воды и хорошенько промыл ему глаза. Я ведь не хотел, чтобы он думал лишь об ужасной, жгучей боли – только чтобы вежливо ответил на мои вопросы. Но Курнос решил, что я слишком милосерден, и изо всех сил ударил лежащего кованым сапогом под ребра.

      – Ох, Курнос, – сказал я, но даже не рассердился.

      Знал, что Курнос зол, поскольку великан едва его не подловил. Никто ведь не мог и подумать, что при таком росте и весе он будет настолько стремительным. Впрочем, можно было и догадаться: ведь спутники Элии не дураки, чтобы взять себе в телохранители первого попавшегося забияку с улицы.

      – Откуда ты, парень? – спросил я его.

      Великан в ответ выругался. Очень невежливо, особенно учитывая, что минуту назад я промывал ему глаза от шерскена. Второй воткнул пленнику в рот кусок тряпки, а Курнос уселся ему на спину и сломал мизинец на левой руке. А потом сломал безымянный, средний и указательный. Всякий раз слышался хруст, а потом стон из-под тряпки, глаза же великана становились все больше. Второй склонился, приложил палец к губам, приказывая пленнику вести себя тихо, и вынул кляп. Великан болезненно дышал, густая слюна стекала у него изо рта.

      – На мои вопросы отвечать тотчас, – сказал я ласково. – Ибо, как говорит Писание, «нет ничего тайного, что не сделалось бы явным; и ничего не