Экзамен. Виктор Шафидинович Тагиров

хочу слышать, что случилось с вашим ребенком? Никакие уровни за месяц не могут изменить его внутреннего мира и отношения к нему. Никакие! Это он писал? Или это вы? Говорите, как есть!

      – Что? Похоже на меня?

      – Клава! Я не расследование тут провожу! Просто ответь, мне, – он подошел к ней, – кто это писал? У нас еще есть время все исправить! Просто скажи и все!

      Горская опустила голову. И опустилась на стул. Она вытащила платок и стала вытирать глаза.

      – Это не его сочинение. Простите Петр Петрович!

      – Ладно! Все! Прекрати! Я и так вижу, что не его! Даю ему два дня. Пусть сядет и напишет. Только чур уже сам. Договорились, Клавдия Ивановна! На кону честь училища! Хорошо?

      – Вы не поняли, Петр Петрович! – она подняла заплаканные глаза, и указала на другую папку, – он не может переписать, вот это не его сочинение. Я подменила тексты.

      Петр Петрович устало опустился на стоящий рядом стул. И взял со стола другую папку. Он покачал головой.

      – И, чье же это творение? Ох Клава, Клава!

      – Коренева.

      – Чье? – Петр Петрович, уставился на нее удивленными глазами, – Коренева? Игоря?

      – Ну, да. Я поменяла сочинения, темы были одинаковые, а фамилии только на корочках. У Петруши было столько ошибок, я и поменяла. Я же не могла подумать, что Коренев что-то там выиграет.

      – Ну, выиграл как раз не Коренев, а Горский. А, Игорь-то, что?

      – Молчит. Он всегда молчит. Улыбается и молчит. Может и не знает ничего. Схватил пару за сочинение и улыбается, прямо в глаза мне.

      – Как пару? – Петр Петрович возмущенно вскочил со стула, – ты мало обокрала его, да еще пару ему влепила?

      – У него 22 ошибки только по тексту!

      – Это у Горского 22 ошибки, а у Коренева сколько?

      – Ну это…

      – Сколько, я спрашиваю!

      – Одна запятая, больше ошибок нет.

      – Клава! – директор наклонился над ней, – ты дура?

      – Петр Петрович!?

      – Отрывки сочинения публиковались в городской газете, в восторженных тонах. Ты действительно думаешь, что он может не знать? Он все знает! Это я теперь не знаю, что делать. Весь город знает, что сочинение написал Горский, награждали Горского, на олимпиаду едет Горский. И, что? Теперь я на все гороно должен объявить, что это не он? Что в училище мошенники? Что ты предлагаешь?

      – Да он и газет-то, наверное, не читает. Ему все равно, что они пишут. Ему вообще неинтересно ничего. Ничего я не предлагаю. Я сама это сочинение напишу.

      – Я хочу знать, что ты ему скажешь?

      – Он и не спросит ничего, – Клавдия Ивановна с надеждой смотрела на директора, – может все само собой уладится?

      – Конечно уладится, – Петр Петрович махнул на нее рукой, – Петюня твой ведь на весь город прославился, а теперь из-за гнусного подлога на всю область прогремит.

      – Что же делать?

      – Ты сейчас, у меня спрашиваешь? – Петр Петрович развел руками, – не знаю, попроси Коренева, что бы на писал еще одно сочинение. Может согласится.

      – Я?