Это судьба!. Дмитрий Селиванов

не найти! Что-то такое… Она же действительно редкая очень, четвёртая! И нянечка как-то странно на нас тогда посмотрела… То ли заставляли их это учить в советское время, то ли просто очень опытная была… Пронесло в тот раз… Соне был годик, когда я случайно увидела где-то таблицу – и жизнь словно перевернулась… Сразу вспомнила её взгляд! А несколько лет назад на рынке и саму встретила. Стояла, саженцы продавала. Я прямо напротив неё оказалась, узнала в секунду! И она, кажется, узнала меня – а может, придумываю уже себе. Ноги как ватные стали, не помню даже, как до дома дошла. Больше туда ни ногой…

      Оксана замолчала, задышала часто, со всхлипами – и потом беззвучно заплакала. А Светлана застыла, окаменела. Мыслей в голове не было. Только ледяной ужас, остановивший дыхание. Трепетала ещё тоненькой пульсирующей жилкой надежда – не может быть, не может быть, не может быть… Но она уже знала, что может. У неё тоже была первая группа крови, и свои «варианты» – верхнюю и самую простую строчку таблицы – она ещё в институте запомнила без труда. И сейчас смотрела на сидящую в метре от неё пациентку как на прокажённую, боясь пошевелиться или что-то сказать. А та снова заговорила.

      – Это ведь мой самый страшный кошмар, что когда-то вот так же случайно всё и всплывёт. Карточки, анкеты, анализы! Операция какая-нибудь, не дай бог. Группу крови не так редко уж спрашивают. А переезд этот? Будем в Америке делать страховки, вдруг попадётся какой-нибудь дуболом? Заметит и спросит прежде, чем сообразит. Или просто подумает, что в документах где-то ошибка… Я по-английски не очень, не смогу остановить вовремя. И будем там выяснять отношения, в чужой стране, при родне! А у них же ещё группы крови обозначаются не цифрами, как у нас, а буквами! И это выучила! И слов кучу – эритроциты, резус-фактор, агглютинин – чтобы всё понимать. Но самое смешное, конечно, что «кровь» будет «blood». Скрывай-не скрывай! Может, так слово и произошло… Когда нагуляла при муже, и кровь у ребёнка чужая – это ведь и есть блуд!

      Она, видимо, хотела рассмеяться во сне, но до лица дошла лишь улыбка – да и та перекосилась, повисла на левой щеке, а потом соскользнула к губам. Светлана отметила на автомате, что заморозка сработала – правая сторона у неё и не должна была быть подвижной.

      – Дошло до того, что я даже слова «кровь» боюсь, если кто-нибудь скажет или будет в тексте написано. Невозможно представить, каково это! А уж когда два этих слова вместе – сразу можно пить валерьянку. Дочь иногда Цоя слушает, а я всё жду, что она из любопытства спросит, какая группа у неё и у нас. Как на пороховой бочке сижу! Клянусь – в день, когда песню эту услышу, в церковь бегу. Замаливать. Да часто и в другие дни тоже. В прошлое воскресенье подруга в гости звала, а я к Матроне поехала, на Таганскую. Вымаливаю прощение. Я же никогда не была верующей. А теперь чувствую – есть кто-то там. Кару чувствую. Каждый день, каждый миг! Пусть даже и не простят, главное, этот крест до конца одной донести. Никому ж ни слова, ни полслова – мама моя не знает. С той стороны вообще всё обрубила… В мистику верить стала – я же тогда Рождество отмечала. И с тем,