Из жизни кукол. Эрик Аксл Сунд

как в семидесятые годы. Иконы на стенах соседствовали с выцветшими фотографиями шведской королевской четы и вышивкой, гласившей: “не сокрушайся о том, чего не имеешь; радуйся тому, что у тебя есть”.

      В глазах Шварца комната отнюдь не выглядела как обиталище обычного подростка.

      – Записка на ночном столике, – сказала мать девочки. – Мы ее прочитали, но положили на место, как она лежала… – Голос у нее задрожал, и она закрыла лицо руками.

      Молодая женщина. Наверное, родила дочь еще подростком, подумал Шварц и вздохнул про себя. Вот черт.

      Мать Тары остановилась на пороге, а Шварц направился к ночному столику.

      Записка состояла из трех написанных от руки строчек; Шварц перечитал ее дважды. Из-за тонкой стены, у которой стояла кровать, доносился детский плач и иногда – мужской голос. Отец Тары утешал ее младшую сестру.

      Папе, маме и Чинар.

      Простите меня, я согрешила. Я не достойна жить дальше.

      Я люблю вас. Встретимся на небесах. Я делаю прыжок.

      Записка на линованном листе А4 была подписана именем девочки; Шварц отметил, что обе “а” в имени Тары заменены сердечками.

      – Значит, когда мы позвонили, вы были уверены, что Тара спит? – спросил он.

      – Да. – Мать вытерла слезы.

      – Вы не замечали у нее признаков подавленности?

      – Не знаю.

      – Она не обращалась к психиатру?

      – К психиатру? В каком смысле?

      Женщина так и стояла на пороге, в трех метрах от Шварца, что показалось ему немного странным.

      – Значит, не обращалась?

      – Нет… Зачем ей психиатр?

      Шварц молча указал на письмо на ночном столике.

      – Нет, – повторила женщина после неловкого молчания.

      – Вы не знаете, что имела в виду Тара, говоря, что согрешила?

      – Я… нет. Нет, не знаю.

      – Вы уверены?

      Женщина кивнула.

      – У Тары был парень?

      Она замотала головой.

      – Вы не знаете никого из дома, возле которого мы ее нашли? Серый, шестиэтажный?

      – Нет… вряд ли. Кажется, нет.

      – У нее был знакомый по имени Улоф?

      Похоже, вопрос застал мать Тары врасплох.

      – Улоф? Кто это?

      – Пока не знаем. Они обменялись эсэмэсками… – Шварц посмотрел на часы. – Почти шесть часов назад, в начале одиннадцатого.

      – Она была дома, – сказала мать. – Мы смотрели новости по телевизору. – Глаза у нее снова заблестели, она поднесла руку ко рту.

      – А потом Тара ушла?

      Мать прикусила губу; слеза скатилась по щеке в уголок рта. – Нет, не ушла… Она пошла спать.

      – Ладно.

      Сержант Шварц некоторое время размышлял, не спросить ли, кого Тара могла иметь в виду, интересуясь у Улофа про Повелителя кукол, но решил повременить с вопросом.

      Улофом он займется потом.

      На руках у него пока еще ничего нет; надо сначала позвонить Кевину из угрозыска. Или Лассе Миккельсену, шефу Кевина.

      – У Тары был компьютер, айпэд, что-то подобное? – спросил Шварц.

      Мать