С мечтой не прощаются. Марк Москвитин

каюте Мориса. Независимо от того, в сознании ли хозяин. Водились за капитаном кое-какие мелкие причуды, это признавали все. Вот и сейчас он сидел в кресле у изголовья. Морис только что получил от Фарнзуорта лечебные процедуры и лежал, не приходя в сознание, спокойно, будто спал. Второй пилот и бортинженер закрепились на стене у входа. Экипаж решал, как жить дальше. Положение было гораздо сложнее и опаснее, чем считали пассажиры, которых пока держали в счастливом неведении. Требовал ремонта маршевый двигатель и большинство маневровых. Барахлила система навигации. Но главное – пострадали агрегаты жизнеобеспечения.

      – Ремонт может затянуться… – проговорил Фарнзуорт.

      Все понимали, чем это грозит. Жёстко экономить ресурсы. Урезать рационы питания, жить в холоде, поменьше двигаться, задыхаться в уменьшенной норме кислорода. И не было гарантии, что после ремонта удастся быстро разогнать скорость, чтобы успеть добраться до ближайшего человеческого острова, оставаясь живыми… Вызвать спасателей было невозможно, связь тоже не работала.

      – Вот если бы ремонтироваться в стационарных условиях… – мечтательно произнёс Тим. – Хотя бы какая-то станция. Пришвартоваться, энергетику поправить, водой и кислородом пополниться, со склада кой-чего набрать…

      – Что же в своём хозяйстве кой-чего не держишь? – укорил Амбурцев.

      – Да держу, командир. Слишком много побито, наружу повылетало.

      Морис пошевелился, пробормотал, не открывая глаз:

      – Станция «Далёкая Земля»… Кометная.

      И снова затих.

      – Плохи дела, – сочувственно вздохнул Тим. – Бредит.

      – Я что-то слышал о кометных станциях, – сказал Фарнзуорт.

      И тут Амбурцев вспомнил.

      Около ста лет назад Россия запустила три или четыре станции на так называемые кометные орбиты. Цель была – комплексные исследования Пространства в плоскости эклиптики и в стороне от неё. Пока станции шли к перигелию, обегали Солнце и устремлялись прочь, на них работали многолюдные смены физиков, астрономов, космологов. За орбитой Сатурна межзвёздные лаборатории перешли в автоматический режим. В облаке Оорта можно было наловить много интересного… И вот первая из них возвращалась. И должна была пересечь пояс астероидов.

      В центральном посту капитан пристегнулся к креслу штурмана. Открыл базу данных. Две тысячи сто шестьдесят первый год – «Далёкая Земля» и «Галадриэль». Две тысячи сто шестьдесят второй – «Фрези Грант» и «Россия»… Он нашёл элементы орбиты всех четырёх. Задал работу вычислителю, который, к счастью, работал. И оказалось, что надо сейчас же, немедленно стабилизировать положение корабля и врубать маршевый двигатель, хотя бы на половину мощности. Малейшая задержка – и станцию придётся догонять.

* * *

      – Я вижу её, командир! – доложил Морис Терранова.

      Он сидел в своём царстве, перед правой переборкой центрального поста. После того случая, когда он в полубреду назвал станцию, штурман начал быстро поправляться. И сегодня уже, как все