Опрокинутый жертвенник. Андрей Лушников

к тому суждению, что магия – сомнительное дело? Не глупцы же говорят, что приворот замужней, или заговор стрелы убийцы – все это принуждение богов делать зло.

      Ямвлих поморщился, услышав в словах Феодора отголоски своего давнего спора с философом Порфирием о символизме жертв и тайнах боговедения. Феодор прежде учился у спорщика и, хотя уже немало утекло воды, он до сих пор в пику великому магистру частенько взвешивал все на весах Порфирия.

      – Я верю, друг Феодор, что зерна моего учения дали в твоей душе верные всходы.

      Великий маг сделал многозначительную паузу и продолжил:

      – И сам ты, я уверен, не думаешь о богах дурно. Благие – причина благих предметов, и во зле они не участвуют.

      Феодор нетерпеливо дернул себя за мочку уха:

      – Но если не боги, то что тогда злое в магии? Что толкает мага привораживать замужнюю и освящать стрелу убийцы?

      Глаза теурга с черными крапинами блеснули темными молниями из-под век.

      – Как я уже говорил, друг Феодор, маг получает великий дар использовать в заклинаниях силы мироздания. Дар этот согласуется с гармонией космоса и соединяет в нем то, что разъято. Дар его благ, потому что он – от благих богов. И я бы сказал тебе, Феодор, что это не боги, а истечения их сил не благи. Но и это не так. Маг получает их свободными от зла. Боги, как я уже сказал, – суть благо. Так вот, – Ямвлих посмотрел строго в лицо ученику, – это сами заклинатели направляют божественные силы на злые дела.

      Элпидий хотел идти поближе к учителю, но его оттирали – то широкоплечий Сопатр, то грузный Евфрасий, и поэтому он постоянно забегал на два-три шага вперед, выворачивал до хруста позвоночника шею и, как птенец, жадно ловил каждое слово изо рта учителя.

      Феодор поставил вопрос иначе:

      – А отказ от благой магии, когда она нужна во спасение города? Не зло ли это?

      Феодор начал горячиться:

      – Вот можно ли назвать злом отказ воеводы Феотекна принести кровавую жертву? Помните, в прошлом году, когда враг стоял у наших ворот и весь город, и стар и млад, приносил богам кровавые жертвы. А христианин Феотекн взял, да и отказался!

      – Его поступок не зол, – парировал сухо учитель.

      – Как? Но именно за это его и казнили! – горячо выпалил Феодор.

      – Феотекн исполнил предначертанное и знал, чем для него все кончится, – не повышая голоса, ответил теург.

      – Учитель, ты этим хочешь сказать, что всякий посвященный в тайны может предсказать и собственное будущее? Даже день смерти? – вставил осторожно Элпидий.

      – Ты догадлив, мой юный друг, – грустно улыбнулся ему Ямвлих.

      – Но коль посвященный все предвидит, то тогда уж и приближается к богам. И становится богоравным. Не так ли? – не унимался Феодор, еще одержимый призраком Порфирия.

      Ямвлих вздохнул, вспомнив хитринки в глазах Порфирия, и пошел медленнее.

      – Знание о богах идет рядом с нами всю жизнь, с раннего детства и до дряхлой