Огонь священной войны. Илья Владимирович Рясной

там кухонный столик. И растягивается у батареи в неестественной позе.

      Я по инерции тоже пролетаю туда. Удерживаюсь на ногах, схватившись за дребезжащий холодильник «Атлант».

      Любоваться, как усатый подергивается на обломках стола, а из его горла вырывается отвратительное бульканье, у меня нет времени. Этот мне больше не соперник, но сзади еще один.

      Нельзя забывать о тех, кто за спиной. Это одна из основ выживания. Нельзя увлекаться. Нельзя почивать на лаврах.

      Я оборачиваюсь и вижу в коридорчике быка. Он поднялся, покачивается, но готов к схватке. И он не собирается вступать со мной в рукопашный бой.

      В его руке пистолет – кажется, «Вальтер Р1».

      Я падаю на колено и кладу ладонь на выпавший из рук усатого пистолет с глушителем.

      Даже не подняв оружие, из нижнего положения, нажимаю на спусковой крючок.

      Пуля впивается в ступню противника, и он тоже припадает на колено.

      Но опять направляет ствол на меня.

      Подхватываю пистолет. Еще раз жму на спусковой крючок.

      Хлоп – и у быка появилась новая дырка промеж глаз.

      Семимиллиметровая пуля – она мелкая, но крепкая и острая. И нет человеческого черепа, который она не возьмет.

      Я перевел дыхание и обессилено уселся на пол, прислонившись к стене с грязными желтыми обоями.

      Несколько глубоких вдохов и выдохов. Унять головокружение, чуток приглушить рвущееся из груди сердце.

      Хорош! Хватит рассиживаться!

      Встаю, все еще сжимая пистолет. Усатый еще подергивается – но не жилец. Еще когда костяшки моих пальцев вошли в соприкосновение с его шеей, я знал, что он уже труп.

      Я прислушиваюсь.

      Из большой комнаты доносится какое-то постанывание и сопение. Там еще кто-то есть. Но я почему-то на сто процентов уверен, что он не представляет опасности.

      Хотя береженого Бог бережет.

      Я пробираюсь по стеночке. Из небольшой квадратной прихожей идут две двери в комнаты. Дверь в спальную выбита тушей быка. За ней никого.

      В столовую дверь закрыта. Отступаю, едва не спотыкаюсь о тело бугая. Подаюсь вперед и бью ногой – дверь распахивается.

      Держа ствол перед собой, врываюсь внутрь. Пригибаюсь и ухожу влево, готовый в любой момент нажать на спусковой крючок.

      Как я и ожидал, старания мои оказались тщетны. В двадцатиметровой комнате, обставленной в традиционном советском стиле – стенка из ДСП, диван и несколько стульев, никакой опасности нет.

      Зато там есть Архимед. Вот он, в углу, рядом с опрокинутым на пол ящиком древнего телевизора «Сони-тринитрон». Привязан к стулу тонкими нейлоновыми веревками – порвать их невозможно, а при неловком движении они больно впиваются в кожу.

      Мой друг живой!.. Но уже не жилец.

      Рот его заклеен скотчем. На лице – кровавая полоса. Мочка уха отсечена.

      Но это полбеды.

      Живот – сплошное красное пятно. На полу нож с длинным выкидным лезвием. Никаких сомнений – мой приход прервал кровавую расправу.

      Архимед дернулся. Приоткрыл глаза. Уставился на меня.

      Я,