Понять и полюбить. Виктор Вассбар

Ермолай, чтобы указать ему от ворот поворот, – ответила Ульяна.

      – Ага! Неча ему делать у нас, мужчин наших развращать всякими несуразностями, – поддержала подругу Анфиса.

      – Какими несуразностями? – пожали плечами мужчины.

      – А такими, что в журналах евонских, которые выписывает из своей Литовии. Ежели нам погано смотреть на голых баб, то вам и подавно срамно должно быть! – отдышавшись, гневно проговорила Евгения.

      – С чего это вдруг нам-то должно быть срамно? – вздёрнув брови, хмыкнул Ермолай.

      – А и то верно, ежели мы не будем смотреть на баб голых, да не прижимать к себе, – Пахом резко выкинул руку в направлении живота Ульяна, та отпрянула от него, испугавшись, что парень схватит её за то, что прячется под юбкой и вскрикнула, – кто же вас целовать тогда будет?

      – Охальник! – выкрикнула Ульяна. – Бесстыдник!

      – А мене чего стыдиться? Я человек сурьёзный, голову всякими глупостями не забиваю. А в вашей голове, как погляжу на вас, нагишом все бегают. Можь вы сами хотите на них походить, что на картинках… А шо, там бабы чё надо… красивые и грудастые… Сиськи во! – Пахом на полметра выдвинул обе руки перед своей грудью, – поболе, чем у Анфиски. Одна благодать! Дар божий! Так-то вот!

      – Баламут ты Пахом! Был им и останешься до скончания своего века! – приосанившись и вздёрнув «богатую» грудь, кокетливо блеснула глазами Анфиса.

      – А мне чего не колготиться?! Я человек свободный! Куда хочу, туда и хожу! Кого хочу, того и топчу! – подмигнул Анфисе Пахом.

      – Што с ними разговаривать, с охальниками! Айда, подруженьки, отсель, нечего с ними лясы точить! Себе в убыток! – возмутилась Ульяна обиженная тем, что первый красавец на селе Пахом больше внимания уделил замужней Анфисе, нежели ей, – свободной девушке.

      – А чё эт вы говорили о делегации-то? – крикнул вдогонку женщинам до этого молчавший Спиридон Кузнецов. – Что-то я толком не понял.

      – А то, что завтра всех баб сберём и пойдём к батюшке, просить его возглавить нас на изгнание из села богохульника литовца, – обернувшись, ответила Ульяна.

      – Вона что? – почесал затылок Спиридон. – Народ поднимать… Антересно, антересно! И чё привязались к литовцу? Человек, как человек, культурный и в машинах толк знает. Польза от него селу большая.

      – Ежели бабы подымутся, хрена их остановишь? – запустив руку в густую бороду, задумчиво проговорил Ермолай.

      На пике следующего дня у дома батюшки Симеона собралась большая толпа женщин. Стояли молча, ожидая делегацию из своих рядов, направленную к нему с просьбой возглавить шествие к дому литовца, с целью выдворения его из села. Со стороны могло показаться, что кто-то установил у дома священника человеческие скульптуры, так как кроме тишины, разливающейся над толпой, не наблюдалось и движения. Бездвижно и тихо, лишь хлопки крыльев коршунов, взмывающих с добычей – мышами, вносили в немую тишину звук жизни, от которого беззвучная масса женщин приобретала