Персона царских кровей. Наталья Александрова

что я видела? – прищурилась Надежда. – Ровным счетом ничего. А уж выводы свои точно буду держать при себе, я ведь Алисе не свекровь. Но вот отчего же вы не хотите раскрыть глаза любимому племяннику на поведение жены? Наверняка уж вы-то успели заметить предостаточно и сможете предъявить ему неопровержимые доказательства!

      – Вы шутите? – вскинулся старик. – Они все равно помирятся, а меня выбросят из этого дома в течение часа! И куда прикажете деваться? В богадельню? Я одинок, Сергей – мой единственный родственник, хоть поживу на старости лет в тепле и комфорте!

      После обильного ужина, который Надежда доела с трудом, она поднялась на второй этаж и направилась в свою комнату: день сегодня выдался долгий и утомительный, и Лебедева решила лечь пораньше.

      Однако она не успела осуществить свое благоразумное намерение: проходя мимо полуоткрытого окна, выходящего на круглую площадку перед входом в особняк, она услышала за этим окном какой-то шум и громкие, раздраженные голоса.

      Надежда подошла к окну и выглянула в него.

      Перед домом стоял долговязый небритый мужик в разорванной на груди тельняшке, с впечатляющим синяком под глазом. Размахивая длинными руками, как крыльями ветряной мельницы, он орал хриплым истеричным голосом:

      – Жируешь, гад?! Пьешь народную кровь?! Ну, погоди, я до тебя еще доберусь! Ответишь ты мне за мое родовое гнездо! Вспомнишь ты еще Игната Сапрыкина!

      Рядом с буяном появился прораб Олег. Он подскочил к крикуну, ухватил его за ворот тельняшки и потащил прочь от крыльца, что-то ему негромко втолковывая. Тот вырывался и орал:

      – И нечего мне рот затыкать! Я правду говорю, я есть пострадавшая через тебя сторона! Это вам всем даром не пройдет!

      В коридоре рядом с Надеждой раздались негромкие шаги. Она оглянулась и увидела домоправительницу.

      – Что это за скандалист? – спросила Надежда.

      – Окна надо закрыть на ночь, а то комары налетят! – проговорила Марианна Васильевна вместо ответа и плотно закрыла окно, разом отрезав от Надежды доносящиеся с улицы голоса.

      Надежда Николаевна пожала плечами и отправилась к себе в комнату: в конце концов, она не у себя дома, и излишнее любопытство может осложнить отношения с местными жителями.

      Через некоторое время после бурных событий в «Трактире» Вику и Нику втолкнули в «обезьянник» – тесное помещение, отделенное решеткой от комнаты, где дежурный полицейский, сосредоточенно пыхтя, разгадывал кроссворд.

      В «обезьяннике» уже было несколько обитательниц – две развеселые девицы, чьи запредельно короткие платья и босоножки на нереально высоком каблуке выдавали представительниц древнейшей профессии, и старая цыганка в пышных грязных юбках, заставляющих вспомнить детскую загадку: «Сто одежек и все без застежек».

      – Здорово, швабры! – проговорила хриплым голосом одна из «жриц любви». – Замели, да?

      – А нечего в таком преклонном возрасте у молодежи хлеб отбивать! – вступила в разговор вторая. – Вам уже на пенсию