Персона царских кровей. Наталья Александрова

укромной лужайке, скрытой кустами от посторонних глаз, стояли двое, мужчина и женщина.

      Это были Алиса, жена Сергея, и Олег, которого Баруздин представил как архитектора, дизайнера и прораба в одном флаконе… то есть в одном лице.

      Они о чем-то вполголоса разговаривали.

      Слов Надежда Николаевна не слышала, но позы собеседников, выражения их лиц и жесты говорили о многом.

      Между этими людьми словно были натянуты невидимые нити, их соединяли невидимые, но прочные связи.

      Алиса как будто продолжала каждый жест Олега, как бы неосознанно отражала его движения, словно живое зеркало. Чувствовалось, что между ними существует давнее и полное взаимопонимание. Алиса не отрывала глаз от его взгляда, казалось, она черпает в Олеге что-то очень важное, необходимое. Казалось, еще немного – и она просто растворится в глазах стоящего напротив мужчины.

      «Вот оно как!» – подумала Надежда с грустью и невольно пожалела Сергея Баруздина.

      Впрочем, ее это ни в какой мере не касается. Только очень глупые и самонадеянные люди вмешиваются в чужую жизнь, и ни к чему хорошему это не приводит.

      «Сергей сам виноват! – с досадой подумала она. – Загнал молодую женщину в этакую глушь, где у нее ни подруг, ни знакомых, да еще поселил рядом с ней молодого красивого мужчину! А сам часто уезжает в город… Конечно, может, он ей доверяет… Но не до такой же степени. Зачем нарочно человека провоцировать, только гусей дразнить…»

      Алиса вздрогнула, словно почувствовав на себе взгляд Надежды Николаевны, и повернулась. Но прежде чем она закончила это движение, Надежда вынырнула из куста роз, и ветки, сомкнувшись, отгородили ее от невольно подсмотренной сцены.

      Надежда продолжила знакомство с садом, но уже без прежнего радостного чувства. На дне ее души остался неприятный осадок. Больше ее не радовали цветущие кусты и блаженствующие на позднем солнышке клумбы. Наконец, не выдержав такого душевного раздвоения, она покинула сад и направилась к дому.

      Немного не доходя до крыльца, она увидела Петра Афанасьевича.

      Старик сидел в инвалидном кресле и мрачно смотрел перед собой.

      – А, это вы! – сухо проговорил он, заметив Надежду. – Пользуясь нашей встречей наедине, прошу меня простить! Кажется, я погорячился, приняв вас за прислугу. А жаль!

      – Почему это? – обиженно поинтересовалась Надежда Николаевна. – Вы считаете, что на роль прислуги я подхожу лучше, чем на роль гостьи?

      – Вовсе нет, – хмыкнул старик. – Просто, если бы вы были прислугой, я сейчас попросил бы вас покатать меня по саду. Сейчас самая пора цветения роз…

      – Странно, только недавно вы вполне благополучно передвигались на собственных ногах!

      – А вы не из болтливых, – усмехнулся Петр Афанасьевич. – Спасибо вам за это. Я не хочу, чтобы Сергей знал, что я могу ходить.

      – Хоть я и не прислуга, но, так и быть, могу вас немного покатать, – смилостивилась Надежда. – Заодно сама еще раз взгляну на розы. А вы в качестве