Игра с мечтой. Лариса Анатольевна Суворова

нам было уже (или всего?) по двадцать три года.

      Сентябрьское ясное утро. Я отвела сына в детский сад, потом пошла в магазин за продуктами и возвращалась домой. Почти при входе в подъезд меня кто-то окликнул:

      «Здравствуйте!»

      Я оглянулась и поняла, что приветствие исходит из настежь распахнутого окна первого этажа. Там стояла невысокая стройная девушка и красила раму. Что сразу притягивало взгляд, так это её улыбка – нет, не губы и не зубы, хотя верхний ряд зубов выглядел безукоризненно ровно. Глаза! Их взгляд в этот момент был таким мягким и светлым, что ты чувствовал всю искреннюю приветливость этого обращения и ощущал свою особенность. Много раз потом эта улыбка была предметом высказываний с моей стороны: «Улыбайся больше! Ты выглядишь тогда не замкнутой букой, а вполне доступной для дальнейшего общения!», – говорила я. И не только я, но и другие, позднее ставшие общими, знакомые, да и её собственная мама.

      Надо сказать, что встреча точно не была первой. В этом огромном доме в новом микрорайоне столицы правительство Москвы в соответствии с тогдашним законом предоставило квартиры не только обычным очередникам на расселение или увеличение жилплощади, но и многодетным матерям, и семьям с близнецами. Да, был и такой закон в советское время. И, в первую очередь, в Москве все законы старались соблюдать. Вот

      оно – преимущество проживания в столице. Так вот, в результате, дома в этом районе строили огромные, все многоподъездные и не ниже семнадцати этажей. Я как-то занялась подсчетом и выяснила, что только в нашем доме проживает около двух тысяч человек –стандартная российская деревня. Мамаш с детьми была, действительно, масса. И столько близнецов сразу вы бы не увидели больше нигде. Кстати, у моей подруги тоже были близняшки. Но семья Ланы, так представилась мне моя новая знакомая, проживала на первом этаже. Как следствие, в лифте с другими жильцами все они не сталкивались, гуляли на детской площадке не очень часто и много знакомств не обрели.

      Итак, мы виделись изредка. При всей моей общительности желания заговорить первой особо не возникало, так как вид девушки к знакомству не располагал. Изменения в этой семье на протяжении двух предшествующих лет были заметны, думаю, не только мне. Поначалу, как многие здесь, стандартно обычно одетые, Лана, муж и дети стали появляться в вещах все более модных и дорогих. Потом возникла российская миниатюрная недорогая, но новая машина. У детей были яркие, явно не советские велосипеды. Даже кот, гордо восседавший на подоконнике, был из какого-то другого, недоступного простым смертным мира и носил с достоинством имя Морис.

      Позже, уже после нашего знакомства, этот процесс не остановился. Машина поменялась на последнюю модель ВАЗа. Потом появились решетки на окнах первого этажа. Кот, кстати, оказался самым обычным, купленным на Птичьем рынке. Просто уход, питание и удачное сочетание генов каких-то беспородных родителей сделали своё дело. Он стал огромным пушистым черным красавцем с зеленющими глазами. Был редкостно умен и подвижен, несмотря на кастрацию. Прожил целых девятнадцать лет. Но это я бегу вперёд. Это будет потом.

      А