В тисках антилюбви. Александр Николаевич Сыров

«Через полчаса я буду на Янтарной и на месте во всем разберусь», – решила девушка.

      Клава волновалась не только потому, что Катя была ее давней подругой. К этому чувству примешивалось и особое отношение к Федору Ухорезову. Однажды в свой приезд на Янтарную, Клава застала в домике одного Федора. Катя по каким-то причинам задерживалась. Возвращаться поздно вечером на свою планету у Клавы не было никакого желания. Да и сил. Пришлось остаться в домике на ночь. Федор вначале вел себя галантно, осыпал ее шутками, затопил камин. А поздно ночью бесцеремонно и нагло, как загулявший кот, забрался под одеяло к девушке. Клава, конечно, сопротивлялась, отбивалась, но силы были неравны, к тому же с мужем, вечно торчавшим в командировках, Клава не спала уже больше месяца. «Ну вот, баба кросна ткет и груди прыгают», – такое необычное оправдание пришло на ум Клаве в момент ее грехопадения.

      Утром, как ни в чем не бывало, Федор сварил кофе, сделал глазунью, и напевая себе под нос какую-то песенку, уселся у камина с развернутым свежим номером «Анти-газеты». А к обеду приехала Катя. С этого памятного дня в отношениях подруг внешне ничего не изменилось, а вот внутренний мир Клавы дал трещину: ее тяготило чувство вины перед Катей. Она не раз пыталась все чистосердечно рассказать подруге, но свершиться этому акту очищения и раскаяния не давал Федор. Ухорезов решил, что Клава – это не плохой запасной вариант на стезе его любовных утех. Он, когда любовница пыталась отдаляться, грозился передать видеоролик, запечатлевший эпизоды грехопадения Клавы ее мужу. На видеоролике хорошо слышалось и восклицание Клавы о бабе, которая ткет кросна. Это напоминало ловко расставленный капкан.

      Клава чувствовала себя диким зверем в клетке. И этого зверя Федор пытался приручить. Три раза шантажист своего добился: три раза Клава тайно прилетала на Янтарную и проводила ночи в постели с Федором. И каждый раз утром Клава давала себе клятвенное обещание, что больше никаких тайных встреч с опостылевшим любовником не будет. «Хоть киллера нанимай!», – иногда в сердцах восклицала девушка.

      Ухорезов на Янтарной любил порыбачить, причем, добывал рыбу варварским методом, как отпетый браконьер. Вместо удочек и спиннинга использовал взрывчатку. Опасный груз сбрасывал с катера в океан метрах в сорока от берега. Взрыватели активировались с задержками, позволяющими «рыбаку» без суеты укрыться на берегу в бронированной хижине. Федор сам готовил уху к обеду, иногда рыбу коптил.

      Однажды Клава стала свидетелем того, как Федор готовился к очередной «рыбалке». Ухорезов принес из хозблока – невысокого сарайчика из бруса – ящик с боеприпасами.

      – Смотри, сколько столетий прошло, а на бирке взрывателя метка мастера видна: Мюллер, немец. Это чудо, что мины сохранились. Их специальной аксидной пленкой покрывали, – Федор, доставая взрыватели из ящика, с какой-то несвойственной ему нежностью разглядывал бирки на боевых чеках. – Так все сделано, комар носа не подточит. На бирке указано, через какой промежуток времени прогремит взрыв после того, как будет выдернута