Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны. Василий Звягинцев

на площадке или рядом. Примите меры и к этому. Если над территорией появится беспилотник – сбивайте сразу. Нет зенитных средств? Так привезите. Часа вам хватит? Что так смотрите, коммодор? Считаете – у меня острый приступ паранойи? Ну и что? Я очень жалею, что ею не страдали ни Кеннеди, ни Линкольн[58]. Несколько позже я постараюсь вам кое-что объяснить. Сейчас скажу одно – госпожа госсекретарь, думая, что я её не слышу, сказала, что сомневается, проживу ли я следующие три дня. А я хочу их прожить. Вы понимаете, Гедеон?

      – Это попахивает государственной изменой, сэр!

      – С этим мы разберёмся несколько позже. А пока помогите мне прожить эти три дня…

      – Я сделаю всё, сэр! Может быть, позвонить адмиралу?

      – Пока не надо. Не будем раньше времени ворошить осиное гнездо…

      Президент улыбнулся и кивнул, но коммодор видел почти вплотную его сузившиеся глаза и подумал, что с этими парнями, японцами то есть, шутить надо очень осторожно. У них какие-то свои, не всегда понятные белому человеку реакции. Резать живот, чтобы смыть оскорбление, – дикость, конечно, но Брэкетт знал, что с обидчиками там поступают гораздо круче.

      В своей спальне, выходящей окнами на тихую ухоженную лужайку, где порхали и пересвистывались десятка полтора пёстрых птиц, президент переоделся и открыл балконную дверь. Выйти, постоять, вдохнуть свежего воздуха, окончательно проникнуться тем чувством, что не испытывал очень давно.

      Охранников нигде не видно, но они есть, каждый на своём месте, и на территорию «лагеря» не проникнет больше никто без его личного на то разрешения.

      Впрочем, так же думал, наверное, и русский президент, считая себя за оградой своей дачи в полной безопасности. Но тому хорошо, раз уж удалось спастись, может отсиживаться в своём Кремле сколько угодно, не боясь даже и ракетного удара. Ойяма однажды побывал в этом средневековом замке и невольно проникся не совсем подобающим главе сильнейшей на планете державы чувством. Он не любил вспоминать о том моменте, но никуда не денешься. Он вошёл под своды Георгиевского зала Кремля и на какой-то миг ему показалось, что и сама Америка в сравнении с Россией – как её Белый дом в сравнении с этими краснокирпичными стенами и башнями, лестницами, коридорами, залами, бесконечной глубины и протяжённости подвалами, сохранившимися, как ему говорили, в неизменности то ли с шестнадцатого века, то ли вообще с двенадцатого. И расставленные вдоль пути следования гвардейцы президентского полка в своей стилизованной под XIX век парадной форме! По сравнению с ними те, что несут аналогичную службу при Белом доме, выглядят на скорую руку наряженными в военные мундиры деревенскими увальнями. Они даже парадным шагом ходить не умеют…

      Тогда и шевельнулась мысль (всё ж таки японские гены сказывались), что двести лет американской истории – это слишком мало, чтобы делать какие-то основательные выводы о сравнительной мощи и величии её и других государств, хотя бы и западноевропейских. На самом-то деле что? На заре семнадцатого

58

Линкольн Авраам – 16-й президент США. Отменил рабство и выиграл гражданскую войну Севера против Юга. Убит в театре фанатиком-рабовладельцем в 1865 г.