Идущие сквозь миры. Владимир Лещенко

кто бы это мог быть, он приземлился на узкий коралловый пляж и беспечно направился прямо навстречу высыпавшей из бараков публике…

      В оправдание его поступка следует сказать, что тогда ему было только двадцать три, а мир, где он родился, был куда спокойнее, нежели даже тот, из которого происхожу я. И уж подавно не мог он предполагать, что наткнулся на временную торговую стоянку выходцев из параллельного мира…

      После того как Дмитрий покинул мостик, я вновь устремил взор на затянутые туманом волны Северного моря.

      На юте нас осталось трое – я, Мустафа, бессменно стоявший за штурвалом, и его младший коллега Адриан Пустошник.

      Наш «Левиафан» условно можно назвать коггом, хотя от этих вертких, пузатых суденышек старинных немецких купцов он довольно сильно отличается.

      Прежде всего, он заметно быстрее ходит под парусами, благодаря нескольким почти незаметным, но полезным усовершенствованиям такелажа. В нем четыреста тонн водоизмещения, у него высокая и широкая корма, так же высоко приподнятый над палубой бак и две мачты. Несколько необычно выглядит толстый резной поручень ограждения капитанского мостика. Нажатиями на несколько завитушек этой резьбы он легко открывается, и глазам предстают экран радара и курсографа, электронный барометр с хитрой приставочкой, позволяющей заранее уклониться от шторма, калькулятор для штурманских расчетов и гирокомпас.

      Под нашими ногами на корме размещаются каюты капитана, двух помощников и старшего боцмана. И еще два кубрика четыре на три с половиной метра, в каждом из которых размещалось двенадцать двухъярусных коек, а посередине еще ухитрились воткнуть стол и скамьи. Поэтому в хорошую погоду команда предпочитала есть на палубе.

      У нас имеются и более комфортабельные корабли, где каюты с удобствами, а у капитана есть личная уборная с ванной, и мне доводилось ходить на них не раз. Но не сунешься же в конец десятого века от Рождества Христова на баркентине или, чего доброго, на пароходе?

      Именно из-за того, что странствуем мы по разным мирам, для нас, точнее для наших хозяев, основная единица – не корабль, а команда. Сегодня мы идем куда-нибудь в дикий мир обменивать стекляшки и зеркала на меха и жемчуг – туда можно отправляться на первом попавшемся свободном судне; если и останутся какие-то легенды, то через два-три поколения фантазия рассказчиков изменит их до неузнаваемости. Завтра, то есть через месяц, плывем в Финикию или Ассирию – тут годится какой-нибудь нав или дхоу, почти не изменившиеся за две тысячи лет. Послезавтра нас посылают в мир, уже кое-чего достигший в смысле материального прогресса, и туда мы плывем на паровой шхуне. Вообще-то, в идеале это выглядит не так: обычно на достаточно длительный срок нас закрепляют на маршрутах, где можно обойтись одним и тем же судном.

      Но в жизни бывает всякое.

      Экипаж «Левиафана», как и двух других коггов, состоит из капитана (в данном случае меня), помощника (он же механик), второго помощника (суперкарго, на котором лежит обязанность осуществлять все торговые операции и ведать