Детонатор. Александр Тамоников

промежутке между этими двумя предложениями угадывалось еще одно, третье. Оно бы прозвучало как «на тот свет».

      Бомж сник. Его физиономия побледнела под слоем многодневной грязи.

      – Я шпион, – сказал Евсеев негромко. – Или разведчик. Смотря как, под каким углом на это посмотреть.

      – Я понимаю, – кивнул бомж.

      Его ноги в облезших туфлях подобрались, упираясь в растрескавшийся асфальт перрона. Не стоило большого труда понять, что он приготовился предпринять отчаянную попытку к бегству.

      – Даже не думай, – сказал Евсеев, приставляя к паху собеседника длинную тонкую заточку, похожую на спицу, но сделанную из гораздо более прочного сплава.

      Бомж шумно сглотнул, его кадык дернулся и замер. Он сидел совершенно неподвижно, и пот стекал по его лицу, оставляя грязные разводы. Между тем ночь была прохладной, как и положено майской ночи.

      Не убирая заточку, Евсеев скользнул взглядом по перрону, на котором собралось человек семь-восемь, потом посмотрел на поезд, который был уже так близко, что слышался лязг его железных колес и сочленений. Люди тоже повернулись в сторону поезда, игнорируя двух неряшливых бродяг, устроившихся на дальней лавке. Евсеев мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность, позволяющую ему оставаться фактически невидимкой, поскольку обычные граждане не жалуют бомжей вниманием.

      – Видишь поезд? – спросил он.

      – Да, – глухо ответил пленник.

      – Тебя как звать?

      – Тимохой. Тимофеем, значит…

      – Достаточно будет Тимохи, – решил Евсеев. – На брудершафт мы с тобой не пили, но мне почему-то кажется, что ты не станешь возражать, если я стану обращаться к тебе запросто, по-свойски.

      – Нет, – выдавил из себя бомж и скосил глаза на заточку, укол которой все сильнее ощущался между ног.

      – Вот что, Тимоха, – сказал Евсеев, – я сегодня добрый, поэтому раскрою тебе один секрет. Государственной важности секрет, учти. Так что гордись, Тимоха.

      – Может, не надо? – жалобно спросил бомж.

      – Надо, Тимоха, надо. Нас с тобой интересует последний вагон, четырнадцатый по счету. Считай.

      Евсеев показал подбородком на состав, постепенно замедляющий ход на станции «Мирная».

      – Они пронумерованы, – подал голос Тимоха.

      – А ты все равно считай. Так надежнее.

      Состав остановился. Четырнадцатый вагон находился в каких-нибудь двадцати метрах от наблюдателей и был хорошо освещен фонарями.

      – Нам повезло, – сказал Евсеев. – Согласен, Тимоха?

      – Да, – ответил бомж, и в голосе его не прозвучало ни одной радостной нотки.

      – В этом вагоне, который последний, – доверительно заговорил Евсеев, – везут одну очень важную вещь, которую необходимо перехватить по пути следования. Мне поручено выяснить, насколько хорошо этот вагон охраняется. Что скажешь по этому поводу?

      – Не знаю. Никто не выходит, за окнами тоже никого…

      – Однако же кто-то внутри есть. Видишь, свет за шторками в двух купе? А возле сортира кто-то курит – там красный огонек мелькает.

      – Вижу, –