Всё против нас. Анна Дубинская

мой, Богдан! Богдан! – рыдаю я и медленно шагаю к нему.

      Он лежит на дороге. Вокруг него никого нет. Чуть вдалеке стоит тот самый автомобиль, который по страшной случайности проезжал мимо нас.

      Богдан не шевелится. Наверное, от болевого шока потерял сознание. Его тело похоже на манекен, кривой и уродливый. Руки вздернуты наверх, ноги согнуты в неестественной позе.

      – Нет, нет, нет… – плачу безостановочно. – Богдан, мой Богдан. Богдан, Богдан, Богдан… За что ты так с нами…

      Я медленно подхожу к нему и сажусь на землю рядом с ним.

      – Не уходи, – прислоняюсь щекой к его груди и громко реву.

      Сердце его стучит, но мне от этого не легче.

      – Господи помоги, Господи помоги, Господи помоги. Богдан, милый мой, только не умирай… – шепчу ему тихо.

      Минуты ползут как часы. Мне кажется, мы уже целую вечность здесь находимся. Одни, никому ненужные, холодные, сырые, обездвиженные.

      – Не умирай, слышишь, ты должен жить! Не умирай, не умирай. Ты обещал научить меня кататься на серфе. Ты обещал, помнишь? Богдан, ты обещал… Не умирай…

      – Не тронь его. Это опасно, ты можешь повредить внутренние органы. Мы не знаем, какие у него травмы, – звучит хладнокровный голос Дамира.

      Где-то слева визжат тормоза автомобиля. Я, повернув голову, вижу, что остановилась попутка. Из нее выскакивают двое мужчин. Один бросается к «Хонде» сбившей брата, другой к нам.

      – Помощь нужна? – рвано спрашивает мужчина.

      – Водителя я проверил уже. Его спасла подушка безопасности. Он в машине, я думаю травмы ног все же есть. Скорую я уже вызвал. С минуты на минуту должны быть здесь, – отчитывается Дамир.

      Видимо, пока я была в отключке, он успел и Богдана проверить и водителя «Хонды».

      Мужчина ругается и начинает курить. Дамир просит у него сигарету. Дым смешивается с запахом крови и земли. Он заполняет мои лёгкие, и я не выдерживаю.

      Резко вскакиваю, успеваю отойти чуть в сторону и меня тошнит на дорогу.

      Дамир подлетает почти мгновенно и пытается мне помочь.

      – Ты в порядке? Черт! – бросает окурок на землю и берет меня за плечи.

      – Уйди, не трогай меня, – шиплю в ответ, дернувшись от него как от прокаженного.

      – Он будет жить! Слышишь?! – уверенно заявляет Дамир.

      Я вытираю лицо краем футболки. После очистки желудка стало ещё паршивее.

      В душе нестерпимая боль. И она не пройдет до тех пор, пока я не увижу брата снова живым и улыбающимся.

      Пусть иногда вредный, но любимый мой Богдан. Я хочу, чтобы он жил. Иначе сама не смогу стать счастливой.

      Я делаю несколько глубоких вдохов, и, не обращая внимания на Дамира, снова подхожу к брату.

      Начинаю гладить его. Богдан дышит, но он всё ещё без сознания. Слишком долго… Я не врач, но мне кажется, это ненормально. Это тревожный знак.

      – Это все ты виноват! Ты! – вырывается у меня сквозь слезы.

      – Ы-ы-ы…. Богдан, не умирай, прошу, держись… – реву.

      – Не трогай его, ты можешь навредить, – отвечает Беркович, присев рядом со мной на корточки.

      – Ненавижу!