48 минут, чтобы забыть. Осколки. Виктория Юрьевна Побединская

о том же самом. Разглядывает пару секунд, а затем проталкивается через дверь, повернувшись боком и намеренно задев по пути.

      – Эй, смотри, куда идешь! – вырывается невольно, но парень не оборачивается, а только бросает: «Таким, как ты, следует летать самолётом».

      Обида заполняет до самого горла, щеки краснеют. Наивно было полагать, что такой тип промолчит, но выяснять отношения у меня нет времени, да и находиться рядом с ним еще хоть на секунду дольше я бы хотела в последнюю очередь.

      Я закрываю дверь, прислоняюсь к ней спиной, медленно вдыхаю ещё раз, поморщившись от царящего внутри запаха, и разворачиваюсь, вглядываясь в собственное отражение.

      Отражение Виолы Максфилд.

      Рыжая! Ещё и с кучей веснушек по всему лицу! Не просто на носу парочка, как у героинь мультфильмов. Их так много, как звезд в галактике. Я пялюсь на незнакомую пару глаз, растерянно глядящих из-под накрашенных ресниц. Дотрагиваюсь до своих волос, пропуская их сквозь пальцы, словно тонкие медные нити. Девушка в отражении делает тоже самое.

      – Вот же мы с тобой попали, – шепчу я, соединяя в одно целое незнакомый голос с таким же незнакомым лицом.

      Рыжая молчит. Только смотрит в ответ испуганно.

      Чем дольше я разглядываю ее – себя, тем сильнее поднимается внутри липкий, скользкий страх. Я не знаю, что делать дальше. Где искать помощь, и кто мне вообще поверит? Лихорадочно перебираю в уме варианты, что могло произойти, но ничего действительно разумного в голову не приходит.

      Я упала и ударилась головой? Но ни на волосах, ни на лице нет ссадин или следов крови. Приняла какой-то серьезный наркотик? А могла ли? Сомневаюсь. Не знаю, какой была та Виола, что широко распахнув глаза, глядит на меня из зеркала, но я бы никогда не стала глотать запрещённые препараты!

      Я пялюсь на свое отражение несколько минут, задумавшись, пока не подскакиваю от гулких ударов, разносящихся металлическим дребезжанием по кабинке. Кто-то требовательно барабанит кулаком по двери, и я открываю металлическую защелку.

      – Виола, – моя незнакомая-знакомая заглядывает внутрь, – я уже боялась, что с тобой что-то случилось. Вдруг опять стало плохо. – Она приобнимает меня за плечи, и я не сопротивляюсь. Удивляюсь своей покорности, но рядом с кем-то, кому не безразлична, чувствую себя спокойнее.

      Она ведёт меня куда-то, рассказывая о том, как в поездах её обычно укачивает. Я чувствую аромат лекарств – травяной и немного горький, по-больничному неприятный, но зато прекрасно перебивает запах общественной уборной. Уже за это, он мне нравится.

      Женщина – а ведь я до сих пор не знаю её имени – уверенно шагает вперед, не глядя по сторонам.

      – Пришли, – вдруг говорит она, остановившись, и, подняв с кресла сумку, принимается запихивать ее наверх. Я осматриваюсь. Свободных мест три. На столе между сиденьями – пара стаканчиков из Старбакс. У стенки парень с русыми, коротко стриженными волосами, глубоко задумавшись, глядит в окно. Я сажусь напротив, но только успеваю поднять глаза, как натыкаюсь