Лабиринт №7. Сергей Васильцев

меня сначала всегда тянет на страсть, а на лирику уже времени не хватает. Ты ведь очень мало про меня знаешь. Ты никогда об этом не думал, или тебе просто не очень интересно.

      Целую тебя опять.

      Надеюсь, письмо дойдет.

      Сегодня были проблемы с почтой – то письма твои не удалялись, то не доходили.

      Ужасно не хочется расставаться с тобой. Помню то пьяное состояние, когда я писала тебе из Е-бурга, а потом наутро сходила с ума, что же я такое тебе написала. Так вот тогда я тоже сидела часа три, все никак не могла уйти от компьютера и написать последнее «пока»....

      Ну все, целую тебя в последний раз и ухожу.

      Спокойной ночи......................»

      Сергей перечитал письмо несколько раз и понял, что не должен потерять женщину, которая писала ему эти строки.

      Он подскочил со стула и забегал по комнате, бурча под нос нечто невразумительное. Подошел к стене и несколько раз с силой ткнулся в нее лбом – память не возвращала ни единой черточки. Только кровь туго застучала в висках. Перестав метаться, он сполз на пол и уставился в окно.

      – Если я попал в этот мир и почти избавился от амнезии, – бормотал он, елозя затылком по шершавой поверхности рифленых обоев, – должно быть так, что стоит вернуться в исходную точку, и я что-нибудь вспомню и там. И тогда…

      Неплохая идея. Тем более проверить – пару плюнуть. Он выскочил из дома, спустился в метро и занял место на подходящей скамейке у путей, ведших в направлении, обратном тому, по которому он сюда приехал. Оставалось только выбрать правильную дверь. Сергей долго рассматривал пространство подземного зала, двигающиеся фигуры, вывески – ждал знак – дождался. На этот раз мужчина в длинном, темном пальто наступил ему на ногу, наставительно сказал:

      – Черт подери! – и подался по своим интересам.

      Следующий поезд выпустил аналогичного субъекта. Сергей машинально засунул ногу под скамью, пропустил отмеченного пассажира и двинул в вагон.

      – … дующая станция: «Сортировочная» – пропел артикулированный женский голос. Двери закрылись – поезд тронулся.

      «Когда становится так тошно, что даже само название жизни превращается в нечто неопределенное, – отметил про себя автор повествования, – я выхожу на путепровод над огромной сортировочной станцией и гляжу, как, извиваясь, железными гусеницами ползут по рельсам товарные поезда. Я заглядываю в прозрачные глаза локомотивов. Завидую их кочевому быту. Жду… Наверное, оттого название «Сортировка» ассоциируется у меня с духом перемен. Но я отвлекся…»

      Сергея пару раз пнули в бок и прижали к хозяйственной сумке. Так он и тянул до следующей остановки. «Ну вот – перепутал», – отметил он почти разочарованно, выпрессовываясь из вагона. Ничего нового в голове не прибавилось. Сергей решил, что не стоит пока без толку болтаться под землей, и двинулся к поездам, идущим в обратном направлении. В следующий момент на него налетел крупный мужчина, споткнулся и завалился на встречную пару немолодых женщин. Раздалось несколько возгласов,