Аллигатор. Александр Леонидович Аввакумов

приготовился к тому, что сейчас может снова повториться то, что с ним сделали эти люди прошлым вечером. Он, как затравленный зверь, забился в угол. Немного подумав, встал на ноги и, взмахнув руками, закукарекал. Осужденные схватились за животы, и тишину камеры взорвал громкий групповой смех.

      – Запомни, «петушок», теперь будешь кукарекать каждый час. Пропустишь, задом ответишь.

      Звякнула створка «кормушки». Она открылась, и в отверстии показалось сытое лицо «баландера».

      – Давайте миски, завтрак, – выкрикнул он.

      Сергеев хотел первым подставить свою миску под большой черпак, в котором находилась перловая каша с кусками какой-то рыбы, но сильный удар в челюсть опрокинул его на бетонный пол.

      – Ты куда лезешь, «петух гамбургский», ты у нас последний в этой очереди, – произнес сокамерник. – Ты не удивляйся, это – опущенный.

      – Все понятно, – равнодушно ответил разносчик пищи.

      Сергееву он положил половину положенной нормы. Тот хотел потребовать, чтобы дали ему столько же, как и другим сокамерникам, но вовремя одумался. Он злобно посмотрел на него и молча, направился с миской к столу.

      – Ты куда прешь, пидор? Здесь обедают честные арестанты. Твое место у параши, – произнес все тот же арестант. – Если подойдешь к столу, вмиг отоварим.

      Алексей направился к параше и, устроившись рядом с унитазом, стал с жадностью поглощать пищу.

      ***

      После обеда его вызвал оперативник. Сергеев вошел в кабинет и остановился у двери.

      – Осужденный по статье сто семнадцать часть два Сергеев Алексей Васильевич, срок семь лет, – громко произнес он.

      За столом сидел молодой старший лейтенант внутренней службы и с интересом смотрел на него.

      – Я слышал, что тебя вчера «опустили» блатные? Это правда?

      Сергеев замялся. Он не знал, сознаваться ему или нет. Алексей еще не полностью разобрался во всем этом арестантском мире и сейчас боялся, что может сказать во вред себе.

      – Чего молчишь? Или потерял дар речи после вчерашнего вечера? Ты, Сергеев, не расстраивайся, не ты первый, не ты последний, с кем так поступают. Просто твоя статья не в почете у местной арестантской братвы. Я не стану тебя уговаривать, так как деваться тебе просто некуда. Ты – «обиженный», и теперь это пятно будет на тебе до конца твоих дней. На воле ты можешь еще стать каким-то авторитетом, но стоит тебе переступить порог «хаты», ты добровольно должен лечь у параши. Если ты это забудешь, то тебе обязательно напомнят об этом.

      – Ну и как мне теперь жить все семь лет? Они же меня убьют.

      – А ты сам подумай над этим. Если ты поднимешься в зону, то «драть» тебя там будут каждый божий день. Это значит, что мы, то есть администрация следственного изолятора, являемся твоим защитником. Но, мы защищать тебя просто так не намерены, для этого ты должен помогать нам.

      – То есть, вы мне предлагаете …

      – Ты все правильно понял, Сергеев, – произнес старший лейтенант. – Красивой и хорошей жизни я тебе не обещаю, но могу гарантировать, что больше трогать