Академический год. Павел Шушканов

автомат утром. Сломался, – донесла она.

      – А может мне нашего кафедрального нальешь?

      Она покачала головой.

      – Воды нет. Ждем. Это вы там так жгли в сто одиннадцатой? Отсюда слышно было.

      – Я. Вот теперь горло и болит. Ты уже видела этого попугая.

      Оля оторвалась на минуту от компьютера и укоризненно погрозила пальцем.

      – Лев Петрович замечательный человек и хороший специалист.

      – Ага, значит сразу поняла о ком речь. Ты еще к нему на открытое занятие сходи, почерпни опыта.

      Оля пожала плечами.

      – Все идут. Шеф заставляет.

      – А я вот не смогу, чувствую, что-то горло…

      – Нет, даже не думайте отлынивать. Правда, Иван Иванович?

      Стоявший в дверях шеф нахмурился.

      – О чем речь?

      –Собираюсь на открытое занятие. Готовлю вопросы, – сказал я.

      – Это правильно. Покорректнее там.

      – Хорошо. И это, вот еще что…, – я поднялся и одернул пиджак. – Можно я там как-нибудь сам?

      Шеф нахмурился еще сильнее.

      – Где?

      – С моей группой. Я сам внушение сделаю. Ну, это же моя группа. Меня они послушают.

      – Хорошо, – кивнул он после короткого раздумья. – Иди уже, звонок был.

      Их ровно восемнадцать, никто не опоздал и не пропустил занятие. Не знаю, огорчило меня это или нет. Обычно я начинал занятия с объявления о том, что никто и не при каких условиях не может пропустить мой предмет, и я всегда должен знать где и почему находится мой студент. Что такое моя группа знал каждый на нашем большом факультете, не потому ли их каждый раз называли бедными детьми. Прийти на любое из их занятий, потеснив преподавателя по расписанию было нормой, как и устраивать перекличку исключительно одной группы, увеличивать объем домашней работы в три-четыре раза, принудительно отправлять студентов на олимпиады и конференции, ожидая получить на выходе идеальную группу, предмет гордости и образец для подражания другим. Справедливости ради, другие преподаватели жалели моих студентов и относились к ним с определенной снисходительностью, не забывая при этом продолжать мне жаловаться на опоздания и плохую подготовку.

      – Будет трудно, – предупредил я.

      Восемнадцать парней и девушек послушно кивнули.

      – А теперь давайте объясним мне, почему вы не явились на криминологию, о чем мне, естественно, тут же доложили. Я понимаю, что некоторые предметы могут быть вам не интересны и даже не требую, чтобы вы были отличниками во всем, за исключением, конечно, дисциплин нашей кафедры – вашей специализации, но явка к преподавателю – это дань уважению, элемент воспитания и элементарной вежливости. Я очень не хотел бы, чтобы моих студентов считали невоспитанными и грубыми людьми.

      Группа обернулась на старосту, который приподнялся и развел руками.

      – Извините, Кирилл Олегович, но дороги в городе были перекрыты, вы же знаете – репетиция парада. Пришли те, кто живет недалеко.

      – Нас не пускали даже пешком, – подтвердила