Вечера на хуторе близ Диканьки. Тарас Бульба. Николай Гоголь

до записок теперь, голубчик! Вязать его!

      – Постой, пан голова! – сказал писарь, развернув записку, – комиссарова рука!

      – Комиссара?

      – Комиссара? – повторили машинально десятские.

      «Комиссара? чудно! еще непонятнее!» – подумал про себя Левко.

      – Читай, читай! – сказал голова, – что там пишет комиссар?

      – Послушаем, что пишет комиссар! – произнес винокур, держа в зубах люльку и высекая огонь.

      Писарь откашлялся и начал читать:

      – «Приказ голове, Евтуху Макогоненку. Дошло до нас, что ты, старый дурак, вместо того чтобы собрать прежние недоимки и вести на селе порядок, одурел и строишь пакости…»

      – Вот, ей-богу! – прервал голова, – ничего не слышу!

      Писарь начал снова:

      – «Приказ голове, Евтуху Макогоненку. Дошло до нас, что ты, старый ду…»

      – Стой, стой! не нужно! – закричал голова, – я хоть и не слышал, однако ж знаю, что главного тут дела еще нет. Читай далее!

      – «А вследствие того, приказываю тебе сей же час женить твоего сына, Левка Макогоненка, на козачке из вашего же села, Ганне Петрыченковой, а также починить мосты на столбовой дороге и не давать обывательских лошадей без моего ведома судовым паничам, хотя бы они ехали прямо из казенной палаты. Если же, по приезде моем, найду оное приказание мое не приведенным в исполнение, то тебя одного потребую к ответу. Комиссар, отставной поручик Козьма Деркач-Дришпановский».

      – Вот что! – сказал голова, разинувши рот. – Слышите ли вы, слышите ли: за все с головы спросят, и потому слушаться! беспрекословно слушаться! не то, прошу извинить… А тебя, – продолжал он, оборотясь к Левку, – вследствие приказания комиссара, – хотя чудно мне, как это дошло до него, – я женю; только наперед попробуешь ты нагайки! Знаешь – ту, что висит у меня на стене возле покута? Я поновлю ее завтра… Где ты взял эту записку?

      Левко, несмотря на изумление, происшедшее от такого нежданного оборота его дела, имел благоразумие приготовить в уме своем другой ответ и утаить настоящую истину, каким образом досталась записка.

      – Я отлучался, – сказал он, – вчера ввечеру еще в город и встретил комиссара, вылезавшего из брички. Узнавши, что я из нашего села, дал он мне эту записку и велел на словах тебе сказать, батько, что заедет на возвратном пути к нам пообедать.

      – Он это говорил?

      – Говорил.

      – Слышите ли? – говорил голова с важною осанкою, оборотившись к своим сопутникам, – комиссар сам своею особою приедет к нашему брату, то есть ко мне, на обед! О! – Тут голова поднял палец вверх и голову привел в такое положение, как будто бы она прислушивалась к чему-нибудь. – Комиссар, слышите ли, комиссар приедет ко мне обедать! Как думаешь, пан писарь, и ты, сват, это не совсем пустая честь! Не правда ли?

      – Еще, сколько могу припомнить, – подхватил писарь, – ни один голова не угощал комиссара обедом.

      – Не всякий голова голове чета! – произнес с самодовольным видом голова. Рот его покривился,