Почти непридуманные истории. Алексей Владимирович Зелепукин

Когда в его операционную ворвался запыханный гонец.

      –Апраксис ранен! Мантикора… Светлена просит помощи.

      Поручив заботу о пациентах двум подручным магам, Сержио бросился во внутренний двор. Под навесом небольшого амбара служители света устроили магический алтарь. Зерно, хранящиеся, а его недрах, должно было усиливать целительные чары. Чех распахнул дверь, тяжелый смрад темного колдовства ударил в ноздри. Магистр поморщился. На большом дубовом столе лежал командир наездников на грифонах. От него разило чем-то очень мрачным. Магистр ощутил это почти физически и передернул плечами, словно коснулся чего-то очень мерзкого. Раскуроченные доспехи валялись в углу. Под воздействием концентрированного яда адамант почернел и покрылся ржавчиной. Каким чудом жизнь еще теплилась в теле рыцаря, было загадкой. Архимаг шагнул ближе. Рана была ужасной. Яд мантикоры, пропитанный скверной, разлился по жилам. Светлена чертила обережные руны на теле рыцаря.

      – 4ех, это не просто яд, это что-то большее. Мои заклинания не действуют.

      – Давай попробуем вместе.

      Сержио начал творить заклятие нейтрализации, но оно яркой вспышкой срикошетило от раненого и выбило окно в амбаре.

      – Твою ж мать…

      –Восстановление тут бессильно. – Жрица устало опустила руки, запас ее манны был на исходе.

      – А это? – архимаг указал на пульсирующие голубым огнем знаки на груди Апраксиса.

      –Световые руны, древняя эльфийская магия. Такие использовали для освещения туннелей и крипт.

      –Магические светильники?

      – Да. Но заклятие слабеет, и его силы хватает, только чтобы пока блокировать яд, не давая ему попасть к сердцу. Я бессильна. Тьма растворяет его.

      – Фи́ат люкс! -почти прокричал магистр.

      Ярчайшая вспышка озарила помещение. Рыцарь застонал.

      –Светлена, поддерживайте руны, Вы правы, это не просто яд, это что-то очень темное и мощное. Мне нужен мой артефактор и катализаторы. Я сейчас.

      Архимаг исчез в коридоре. Светлена запела песнь исцеления на лерийском языке. Мантра чародейки наполнила комнату светом.

      Мягкий женский голос с характерным акцентом вернул Серафима в реальность. В мир дикой боли. Она каленым железом жгла плечо. Серафим попробовал шевельнуть пальцами левой руки. Пальцы повиновались, но мозг снова захлестнула дикая боль. Березкин застонал. Женский голос зазвучал снова, шепча какие-то странные слова на непонятном языке, и, как ни странно, боль отпускала. Серафим открыл глаза.

      Старая деревянная балка и соломенная крыша совсем не подходили под ожидаемые очертания армейского лазарета, а осязание уловило целую гамму запахов. Запах на военном космолете – это почти всегда пот вперемешку с унигелем. А тут их бы великое множество. От сводящего с ума аромата свежеиспеченного хлеба и фруктов в вазе на грубо сколоченной тумбе до банального навоза. Красивая светловолосая женщина лет тридцати пяти проводила какой-то ритуал, сопровождая его заговорами на непонятном наречии.

      – Что вы делаете? – сумел прошептать Серафим.