Другие времена. Михаил Кураев

ужаленное самолюбие… Ну, а когда мы услышали, что работать надо не по плану, а по «принципу большого искусства», оставалось только переглянуться и пожать плечами. Где, в каких таких руководящих органах такие вольные веяния завелись, мы, естественно, не ведали. С нас как снимали шкуру и квартальные премии за нарушение сроков «запуска-выпуска», так и снимают.

      Тут вступил в бой Гаврила, наша главная артиллерия. Голос, кстати, был у него такой, что его, небось, в молодые годы весь эскадрон в конной атаке слышал, но начал он ровным гудением, вполне умиротворенно.

      – О чем говорят в руководящих организациях, мы узнаем только по документам, которые нам дают для неукоснительного исполнения. Мы пока еще документов о превосходстве «большого искусства» над планом не получали и в газетах ничего похожего не видели. У Козинцева сложности на съемках «Гамлета», можно не сомневаться, что здесь нас ждет действительно большое искусство, только цеха и объединение полгода уже без премии сидят на голой зарплате. Вот как дело обстоит в нашей реальной действительности. Позиции сторон, судя по всему, определились, мы уже начинаем в чем-то и повторяться, так что с вашего позволения несколько слов скажу и я. Мы считаем эту картину ведущей в нашем плане, и поэтому у нас пристрастное и тревожное отношение к этому вопросу. Мы все замечаем у вас, Дмитрий Михайлович, большой талант, без этого таланта вы бы не были большим писателем, которым вы были и остаетесь в литературе. Мне досадно, что сегодняшний разговор произвел на автора такое удручающее впечатление…

      – Нет такого впечатления, – поспешил Ложевников.

      – Есть, есть, – стоял на своем Гаврила, – удручающее впечатление. Вплоть до того, что вы ставите вопрос, следует ли, дескать, нам заниматься этим делом.

      – Не ставлю… не ставлю я так вопрос, – почувствовав что-то неладное, всполошился Ложевников, уж не придется ли ему снова искать киностудию, где бы приткнуться со своим «Кукуевым», – нет у меня таких настроений.

      – Есть, есть, мы же видим, – убежденно гудел Гаврила. – Но перед нами поставлена задача, и мы обязаны ее выполнить. Разговор был дружеским, понимающим, доброжелательным, заинтересованным. А положение довольно трудное. Множество персонажей говорят на каком-то вроде бы изощренном нравственном языке, но как однообразно. Не считает же автор своих героев, Вику, Люду, Беллу, комсорга Короткова, людьми с четырехклассным образованием, а впечатление-то именно такое… Повторять не буду. Сказано было много верных и полезных вещей. Учитывая все оттенки выступлений, сценарий можно принять… А режиссера, так исступленно желающего его поставить, можно попросить в меру своих способностей на отклик, в меру своего понимания услышанного как-то усвоить сделанные замечания и предложения. Всех благодарю за работу и терпение. Да, последнее. До представления сценария в следующие инстанции надо его хотя бы сократить… – Немножко подумал и махнул рукой. – Впрочем, на усмотрение авторов.

      Режиссуру не только на съемочной площадке, но и на худсовете Гаврила