Душенька. Ипполит Богданович

в торжественном параде,

      Народ осмеивал позорные дела.

      И словом,

      В своем уставе новом

      Велел, чтоб обще все злонравны чудаки

      С приличной надписью носили колпаки

      По коим их тогда скорее узнавали

      И прочь от них бежали.

      По доброму суду, устав сей был не строг

      И нравился народу,

      Который в дело чтить не мог

      Старинную дурную моду,

      Когда людей бросали в воду

      Как будто рыбий род,

      По нескольку на всякий год.

      Овидий, лживых лет потомственный писатель,

      Который истину нередко обнажал,

      Овидий, в самой лжи правдивых муз приятель,

      Подробно описал,

      У греков как дотоль бывали казни часты.

      Преобращенные тогда в быков Церасты,

      Цекропов целый род, за злобу и обман,

      Во стадо обезьян,

      Льстецы, за низость душ, в лягушки,

      Непостоянные – в вертушки,

      Болтливые – в сорок,

      Жестокосердые – во мраморный кусок,

      Тантал, Сизиф и Иксиона,

      За алчну злобу их,

      На вечной ссылке у Плутона,

      И множество других

      Почли бы все себе за милость и за ласки

      Когда бы только царь,

      Дурную в свете тварь

      Рядя в дурные маски,

      Наказывал стыдом.

      Такая нова власть, без дальней людям казни,

      Держала всех в боязни;

      И добрый царь притом

      Друзей из доброй воли

      Откушать хлеба-соли

      Зывал в свой царский дом.

      О, если б ты, Гомер, проснулся!

      Храня твоих героев честь,

      Которы, забывая месть,

      Любили часто пить и есть,

      Ты б, слыша стих мой, ужаснулся

      Что, слабый будучи певец,

      Тебе дерзнул я наконец

      Подобиться, стихов отец!

      Возможно ль изъявить достойно

      Великолепие пиров

      У царских греческих дворов,

      О коих ты писал толь стройно?

      Я только лишь могу сказать,

      Что царь любил себя казать,

      Иных хвалить, иных тазать,

      Поесть, попить и после спать.

      А за такое хлебосольство,

      И более за добрый нрав,

      От всех соседственных держав

      Явилося к нему посольство.

      Особо же он был отличен из царей

      За то, что трех имел прекрасных дочерей

      Но солнце в красоте своей,

      Когда вселенну освещает,

      Луну и звезды помрачает, –

      Подобно так была меньшая всех видней,

      И старших сестр своих достоинства мрачила

      И розы красоту, и белизну лилей,

      И, словом, ничего в подобном виде ей

      Природа никогда на свете не явила.

      Искать приличных слов

      К тому, что в множестве веков

      Блистало толь отменно,

      Напрасно было бы, и было б дерзновенно

      Короче я скажу: меньшая царска дочь,

      От коей многие вздыхали день и ночь,

      У греков потому Психея называлась,

      В языках же других, при переводе слов

      Звалась